– Крепкие у папы нервы! – задумалась раздосадованная дочь. – В морду бы за такое дать… Слушай, мам!

– Да?

– Все эти уроды, получается, на тебя наговорили?

– Ну конечно, Люба! Завидовали, что из грязи в князи я прыгнула! Что бывшая голодранка в деньгах купаться начала, положение высокое заняла!

Тихоня не раз слышала, сколько дерьма Шуре пришлось от людей хлебнуть. Об анонимках, кляузах и наговорах девочка знала и раньше и всегда горой вставала за обиженную маму, злилась на завистливых, нехороших, подлых двуногих. Но только сейчас ей пришло на ум задать вопрос:

– То есть ты на самом деле никогда папе не изменяла?

Александра вспыхнула и накренилась вперёд так, что верхние полы домашнего халата искупались в тарелке с ухой. Глаза её увеличились вдвое и вылезли из орбит. Выцветшие брови подпрыгнули чуть ли не на середину лба. Лицо приняло выражение, которое говорило только об одном – защищаться она будет до победного конца.

– Никогда, слышишь?!.. Никогда!!! Врали всё злые языки, врали! Как ты могла подумать?!

– Даже и не думала, – оторопела школьница, испугавшись, потому что привыкла – от мамы в таком состоянии можно ожидать чего угодно, но уж точно не хорошего. – Просто спросила…

– Я тридцать лет с твоим отцом прожила! Вас с братом вырастила! Всю жизнь Василю отдала! Дом построила! Чего ему не заступиться было?!.. Зарабатывала больше, чем он! В чём я виновата? В том, что Леночка моя умерла? Нет моей вины! Врачи уронили! Лечить не умеют, бездари! Крохоборы! Они…

– Мама, забудь! Всё позади! Всё хорошо! Давай уху есть?.. А то стынет. Ты же старалась!

Тихоня зачерпнула ложкой суп и поднесла ко рту. Из-за добавленного соленья юшка острила, но вкус это отнюдь не портило. Наоборот, добавляло пикантную нотку.

– Вкусно? – робко поинтересовалась мать.

– Вкусно! – безапелляционно отозвалась дочь.

Девочка одолела всю тарелку и наложила в пустую тару салат. Небрежно порезанные овощи не вызывали желания их есть. Да и старшеклассница к ним гастрономической любви не питала. Она больше предпочитала макать хлебный мякиш в густое пахучее масло, смешанное с чесноком, свежим луком да соком помидоров и огурцов. Едва посуда опустела, Люба наметила было смыться из-за стола, как мама разговорилась снова.

– За меня Толик заступался. Только благодаря ему Сергей и заткнулся!

Анатолий, старший брат Шуры и заодно отец двоюродной сестры Лены, часто выступал в маминых рассказах одним из главных фигурантов наравне с упомянутым Сергеем, старшим братом Василия.

– Сергею я сразу не по душе пришлась, едва порог их хибары переступила, – погрузилась вновь в болезненные воспоминания мама. – Постоянно мне кости клял, как напьётся! А пил Сергей безбожно, пока окончательно с катушек не слетел!

Тихоня опустила взгляд в подол. Дядю Сережу нашли мёртвым в огороде, там его тело пролежало несколько дней. По оценке медиков, пожилой мужчина умер в алкогольном опьянении. То ли сердце остановилось, то ли задохнулся. Девочка хорошо запомнила, как заплакал Василий Михайлович, узнав о кончине старшего брата, – из пятерых детей в семье, переживших войну, остался в живых теперь лишь он один.

– Напьётся, завалится к нам во двор и давай орать соседям на радость: шлюха, свиное отродье, подстилка собачья!

– Почему папа его не останавливал?

– Да останавливал! И разговаривал не раз. А тому до фени! Зальёт бельмесы и давай клясть меня во всю лужёную глотку! Пришёл Анатолий с первой женой на чай, сидим отдыхаем. Темно на улице. А тут пьяный Серёга во двор вломился и орёт: «Где ты, шмара подколодная?! Обезьяна дырявая?!»

– Ужас! Он хоть извинялся, когда трезвел?