– Вот же горе луковое! – раздосадовалась Поспелова. – Накормила, блин, всех тортиком!

– Да ладно тебе! – начал успокаивать её отличник. – Со всеми бывает! Давай его прямо с картонки ложками съедим?

Тихоня, красная от неловкости, громко фыркнула со смеху. Имир опустился на корточки и принялся помогать ей с уборкой сбежавшего на пол десерта.

– Вся в креме я! И ты тоже! – сконфуженно пожаловалась Люба, вновь выпрямившись. – Сегодня день моего невезения! Всё какое-то не такое!

– Неправда, хороший день. И очень даже «такой»! – игриво прищурился ровесник и провёл пальцами по её животу, собирая жирный слой крема с портрета миловидной Минни Маус.

Девушка тоже потянулась к платью, подцепила указательным пальчиком крем и засунула в рот.

– Вкусно-о-о! – посасывая палец, она прикрыла глаза от удовольствия.

Имир рассмеялся, ещё раз захватил крем с личика Минни Маус, облизал палец, а затем ловко наклонился и поцеловал Любу.

Поспелова, не ожидав такого поворота, застыла и, будто немая, воззрилась в его чёрные глаза, где прочитала достаточно прозрачный вопрос. Она испугалась, но не нашла в себе сил ни отвернуться, ни каким-либо другим способом отказать.

Юноша потянулся снова и подарил ей уже более длительный поцелуй. Люба решилась ответить, посчитав, что другого выхода у неё нет. Ибрагимов нежно прикасался руками к её шее, талии, спине. Тихоня понимала, к чему всё идёт, но останавливать его не стала.

Школьница немного отстранилась, чтобы отдышаться. Она видела, что Имир ждёт её решения. Девушка искренне побаивалась парня, да и к тому же так долго мечтала быть любимой, настолько устала от постоянных оскорблений, тошнотворных приставаний и гонений, что измученная душа её не смогла сказать «нет».

Ибрагимов всё понял. Свет в спальне включать не стали. Люба, будто во сне, всё еще не до конца отдавая себе отчёт в том, что с ней происходит, утонула в объятьях.

За всю ночь тихоня так толком и не поспала. Имир её постоянно будил. Старшеклассница молча сдавалась, так и не поняв, где то самое хвалёное удовольствие от близости. Каждый раз она пыталась представить, что рядом с ней Сэро, но не выходило. Расслабиться не получилось.

Рано утром, на рассвете, Имир почистил свои вещи и Любино платье от остатков крема, убрал брошенный посреди чаепития кухонный стол, помыл посуду. Поспелова молча глядела на собиравшегося парня и, мысленно отрицая случившееся, пыталась улыбаться, чувствуя, что улыбка почему-то выходит малодушной и кривой.

– Прости, но следующие два дня я буду очень занят и навряд ли смогу к тебе вырваться. Не думай, пожалуйста, обо мне плохо, Люба! Хорошо? Встретимся в понедельник. – Ибрагимов перед выходом крепко поцеловал её напоследок и без дополнительных сантиментов вышел вон.

Люба, стоя у окна, проводила взглядом ночного гостя, вышедшего за калитку Солнечного 27 в свежую утреннюю рань, поправила занавеску и схватилась за голову.

«Что ты наделала, дурочка?!.. Что наделала?!.. Понимаешь же: Имир сейчас вернётся домой, похвастается братцу в красках да подробностях, как провёл ночь, а в понедельник тебя ждёт такая бойня, что Тимон и его свора подпевал раем на земле покажутся!»

От одной мысли, какие злоключения её могут караулить ровно через два дня, Поспеловой поплохело. Воображение нарисовало просторный школьный двор во время большой перемены, залитый солнечным светом. Сэро, окружённый крупной компанией парней, не даёт ей пройти и на потеху приятелям да остальным многочисленным зевакам орёт во всю глотку непристойности и оскорбления в её адрес, а рядом стоит Имир и надменно, ехидно улыбается. Их друзья насмехаются, толкают Любу из стороны в сторону, не дают скрыться.