– Сэро, – несмело произнесла школьница, взяв себя в руки после неудавшегося поцелуя. – Знаю, что болтаю не к месту, но я вспомнила про наш разговор об Алине Мстиславовне…

Парень, решивший было стартануть, перенёс ногу с педали на асфальт и замер в ожидании.

– Ты ведь понял, что поступил не очень… Не думал извиниться перед учительницей?

– Думал. Но делать этого не буду.

– Почему?

– Потому что англичанка тоже обязана передо мной извиниться. Во-первых, за то, что закатила истерику на пустом месте в первый рабочий день и ввязала в свои хотелки моего классрука и директора, а потом впарила ею же придуманные индивидуальные, которые мне нахер не впёрлись. Во-вторых, за то, что, не гнушаясь, использовала любые способы и возможности, дабы затащить меня в пустой кабинет, включая провокации, двойбаны и угрозы в сторону предков. В-третьих, за мою пострадавшую репутацию и попытку выгнать меня из школы через свои связи чисто ради мести. Фишка в том, Любонька, что к заварухе я причастен меньше всего: яму себе выкопала именно училка, а гавнеца залила туда паршивый сморчок трудовичка! Твоя ненаглядная Мстиславовна из-за своей недалёкости никогда не поймёт логическую цепочку бардака, что с ней недавно произошёл. Она считает себя невинной жертвой злых людей и обвиняет меня во всех смертных грехах. Гениальная мысль, что надо извиниться передо мной за своё непристойное поведение, пустую её головушку навряд ли посетит! А если вперёд извинюсь я, то это окончательно утвердит мадам во мнении, что ей можно и дальше не дружить с мозгами. Понятно?

– Куда уж понятнее! – вздохнула Люба. – Комментарии излишни.

– Тогда пока! В школе на днях встретимся. – Ибрагимов оттолкнулся и, ловко маневрируя велосипедом без рук, уехал прочь.

– Надеюсь, что не встретимся, – мрачно прошептала Поспелова, чувствуя, как гадкое настроение возвращается назад.

Поздней ночью мокрый от пота Сэро, разгружая пыльный вагон, размышлял о встрече с ученицей 10 «А». Он понял, что приукрасил образ сухой и зажатой неумехи, не стоившей его мечтаний, дал эмоциям из сна овладеть собой – игра не стоила свеч, да и перемирие было проще пареной репы. А Люба в это же время ворочалась в кровати, казавшейся неудобной, потому что никак не получалось уснуть. Девочка ненавидела себя за трусость, слабость и опрометчивость да горько-горько плакала, что нельзя теперь ничего уже изменить.

«Пятый урок – и всё спокойно. Перемена большая тоже была без происшествий. Зря столовую пропустила, теперь живот ноет. А может, и не зря».

Поспелова наблюдала, как на соседнем ряду Картавцев подобострастно крутится виноватым ужом перед гордой Юлей Близнюк.

Переволновавшись в понедельник почём зря, так как пути её и Ибрагимовых в коридорах не пересеклись, Люба считала минуты до окончания уроков вторника. В голове её, ожидавшей разборок по свою грешную душу, вертелись самые неожиданные идеи по спасению чести.

«Если Сэро бросит предъяву, какого хмурого я прицепилась к его брату, скажу, что всегда была в Имира влюблена и мечтала быть вместе… Блин, вот ядрён батон! Никто в это враньё не поверит! Имиру я нахрен не сдалась, он просто использовал удобный шанс и мою тупость (поверила Наташе, дура!). Будут вдвоём ржать на всю школу, что я, дешёвка, с голодухи и отчаяния на каждого встречного повеситься готова. Сэро на пушечный выстрел к себе не подпустит: предупреждал же, чтобы к друзьям не мылилась, а тут родной брат… Чёрт побери! – девушка прикрыла глаза. – Думай, Люба! Лучше притвориться, что мечтаешь встречаться с Имиром, чем огребать пилюли от Сэро… А от него я в любом случае огребу».