Из офиса «Тринити» выносили мебель.

Один из грузчиков показался Шурику знакомым.

Лица Шурик не разглядел, но характерная сутулость, потертый плащ, затасканная, потерявшая вид кепка… Ерунда, конечно, никогда раньше он не видел этого человека… Обыкновенный бомж. Крикнули на улице, вот таскает мебель, зарабатывает копейки на бедную жизнь. Хотя похож, точно похож чем-то на Данильцына… Похож, точно… Проходил такой по краже мебели… Но было бы смешно, займись Данильцын, отсидев, перевозками…

Закурив, Шурик прошел в подъезд.

Заберу у Роальда отпускные и уеду. Подальше от Города, от этого лже-Данильцына, от Роальда. И уж в любом случае от Лерки. «Тебя скоро убьют, – беспощадно сказала ему жена Лерка, забирая свои вещи. – Сейчас перестройка. Сейчас каждое дерьмо таскает в карманах нож или пушку, а ты работаешь с дерьмом. Ты на помойке работаешь, на грязной свалке, среди вонючих свиней. Не хочу быть вдовой человека, работавшего на помойке!»

И ушла.

«Правильно сделала, – оценил поступок Лерки Роальд, человек, которого даже привокзальные грузчики держали за грубого. – Ты работаешь в дерьме, на помойке, среди свиней, и от оружия отказываешься. Все правда. Лерка права, зачем ей быть вдовой дурака?»

И подумав, добавил:

«Привыкай к оружию. Хочешь быть профессионалом, привыкай.»

Шурик отмахнулся. ПМ, пистолет Макарова, зарегистрированный на его имя, до сих пор хранился у Роальда. Отказывался от оружия Шурик не просто так. Он знал себя. Сострадание и ненависть – сильные штуки. Если не хватает сил на то и другое вместе, надо сознательно выбирать одно. Шурик не доверял себе. В ярости он бывал слепым. Поэтому лучше обходиться без оружия. Его даже не интересовало, где хранится его ПМ – не в кубическом же стальном сейфе, утвердившемся в самом просторном углу частного сыскного бюро, основанного Роальдом?

Стоял в сыскном бюро стол. Вызывающе торчала рогатая вешалка для верхней одежды. Промокшие под утренним дождем плащ и шляпа Роальда болтались на рогах, как повесившееся чучело. На широком подоконнике – газеты. Когда Роальд находился в бюро, комната не казалось запущенной. Стулья, по дешевке купленные у разорившегося СП «Альт», угрюмый кожаный диван времен давней хрущевской оттепели, полки со справочниками – был во всем этом некоторый старомодный шарм, бюро походило на консульство или посольство пусть крошечного, но активного государства, воющего со всеми окружающими его странами и народами.

Честно говоря, Шурик не знал, где Роальд хранит оружие и документацию. Особенно документацию. «Меня шлепнут – Лерка вдовой останется, – сказал однажды Шурик Роальду, – а вот если тебя шлепнут – бюро придется прикрыть. Как работать, если никто не знает, где ты хранишь оружие и документацию?»

«Злостный зирпич… Понадобится, найдете».

Обычно немногословный, Роальд время от времени разражался непонятными поэтическими цитатами. Набирался он их у Врача. Леня Врач (по профессии тоже врач), давний друг Роальда, время от времени наезжал в контору. Жил он в городке Т. почти в ста пятидесяти километрах от бюро, ходил в подчеркнуто демократичном (то есть, сильно поношенном) костюм, не признавал галстуков, и, по мнению Шурика, был чокнутым.

«Графиня хупалась в мирюзовой ванне, а злостный зирпич падал с карниза…»

Поначалу Шурик думал, что таких выражений Роальд нахватался в пограничных библиотечках, когда служил на Курилах, – чего только не найдешь в этих маленьких пограничных библиотечках! – но Роальд как-то не укладывался в его представление о много читающем человеке.