– Простуда? – скептично хмыкнул маркиз и скосил взгляд серых глаз на свою шпагу, которая висела в ножнах на дверном крюке.

– Ну! Или вроде того, – уклончиво ответил на этот намёк Леон, напустив на себя страшно таинственный вид.

– Ага! Так и что же? Его светлость решил развеять эту самую хандру, благополучно переплыв Ла-Манш? Неужели всё обошлось настолько скверно? – приглушённым голосом спросил д’Эффиа.

– Ну, скажем так, ему, да и мне тоже, было рекомендовано не показываться при английском дворе какое-то время. И вообще не появляться на публике.

– Надо же! – протянул д’Эффиа, впечатлённый услышанным, – я от кого угодно мог ожидать таких подвигов. Но де Руже… И что же? – он сделал большой глоток из своей кружки и поморщился.

Привычка Данжюса разбавлять вино на три четверти водой была ему не по нраву, а посему маркиз взял бутылку и налил себе неразбавленного вина.

– А вторая сторона – противник, стало быть, – д’Эффиа провёл ребром ладони под горлом, – не выжил?

– Да нет. Вроде бы нет, – уклончиво ответил Данжюс, но на д’Эффиа всё услышанное и уже сделанные им скоропалительные выводы произвели такое сильное впечатление, что ответ, каким бы он ни был, не смог бы переубедить его.

– Значит, о том, что вы здесь, пока никто не знает?

– Вот именно! – Данжюс с готовностью согласился с этим выводом, рассудив, что на некоторое время репутация герцога не пострадает от излишней удали, якобы выказанной им в Лондоне.

– Я нем как могила! – хлопнув ладонью по столу, пообещал маркиз и жадно впился зубами в румяную булочку, из которой тут же потекла золотистая струйка топлёного масла.

– Ну, в том, что я здесь, и нет никакой тайны, – сказал Леон, густо намазывая маслом очередную булочку, – я и так должен был приехать заранее, чтобы разослать письма, заказать нам комнаты. Не здесь, а в особняке или хотя бы в гостинице получше, чем эта дыра. Послать в Париж нарочного за гардеробом…

– Комнаты? Особняк? – д’Эффиа тихо смеялся, тряся головой. – Мой дорогой Леон! А как вы думаете, отчего я прозябаю в этом сарае для крыс?

– Ну… Не знаю, – признался Леон, и в самом деле не понимая причин, отчего приближенному герцога Орлеанского и одному из офицеров почётного эскорта принцессы Генриетты вздумалось остановиться в третьесортном трактире, всё удобство которого составляло лишь близкое расположение у пристани?

– А вот то-то и оно, что нынче вы не найдёте свободных комнат нигде в этом городе! За исключением только тех комнат, которые уже зарезервированы для англичан из свиты принцессы и королевы Генриетты-Марии. А особняки… о боги! Это анекдот!

– Да что вы говорите! – расстроено глядя на друга, Леон перестал жевать. Он почувствовал, как сухой ком застрял в горле, и поспешно отхлебнул вина, осушив при этом целую кружку.

– Ага! Маркизу де Варду удалось экспроприировать целую корчму прямо в порту. Он сказал, что это для его гвардейцев. Но им пришлось расселиться по трое и даже по четверо в комнате. Маникан с де Бевроном поселились там же. Мне, де Шатийону и господам из канцелярии повезло больше – мы нашли комнаты здесь. И это ещё не так скверно! Большая часть придворных из почётного кортежа принцессы в итоге расселились на окраинах. А некоторым и вовсе пришлось уехать в Амьен. Здесь, в Кале, теперь и яблоку некуда упасть из-за понаехавших провинциалов. Их тут со всей Франции собралось больше, чем это было в день коронации в Реймсе. Вы же помните, какое столпотворение было тогда?

– Помню. Ещё бы! – озадаченно потёр затылок Данжюс.

– Ну вот! То-то же! – назидательно поддакнул маркиз. – А что вы сказали о гардеробе? Уж не вздумали ли вы послать за ним в Париж?