– Через полчаса загляни ещё раз, милейший! – скомандовал он слуге. – Принесёшь тех мочёных яблок, которыми так хвалился хозяин трактира, и груши в меду. Может быть господа соизволят пожелать ещё чего-нибудь к завтраку – окорока или жаркого.

Не привыкший к столь обильным заказам в столь ранний час, слуга с сомнением посмотрел на двух молодых людей, один из которых занимал табурет возле окна, а второй – разворошенную постель. Оба выглядели неважно, как после изрядной попойки, но были одеты прилично и дороже, нежели обычные постояльцы их скромной гостиницы. И всё же намётанный глаз кухонного слуги не разглядел в этих сухощавых юнцах, далеко не богатырского сложения ничего, что подтверждало бы непомерные аппетиты.

Выпроводив слугу за дверь, камердинер быстро сервировал стол, пока д’Эффиа протирал сонные глаза, чтобы окончательно прийти в себя.

– Ну и ну, да тут завтрак подают! А я хотел в город податься на поиски съестного! – потирая руки, громко радовался Данжюс.

– Приступайте один, дорогой Леон! Я ограничусь стаканчиком вина, – заявил д’Эффиа и нетерпеливо махнул рукой камердинеру, чтобы тот запер дверь, – не помню, где я должен был провести эту ночь. Явно не средь этого барахла! – он ткнул большим пальцем ноги стоящий у него на пути сундук. – Для доброго утра мне не хватает, помимо горячей ванны, хотя бы часа или двух крепкого сна. И свежая рубаха не помешала бы, – поморщившись, добавил он, – как вы только выдержали это амбре и не сбежали от меня, Леон? Это же мерзко!

– Вам бы побродить с моё по улицам старого Лондона, друг мой, – ответил граф, ничем не выдавая своей неприязни к запаху перегара, которым разило от маркиза. – У лондонских доков на Темзе швартуются не только прогулочные баржи и плоскодонки паромщиков. От рыбацких яликов воняет тухлой рыбой, да так, что в первые дни с непривычки я не мог и шагу ступить на улице, не прикрывая лицо платком.

– Ха! Надо же! – удивился д’Эффиа и, отколов горлышко у бутылки, разлил вино в неказистые глиняные кружки.

– Если пожелаете, ваша милость, так я велю принести кадку и нагреть воды для мытья, – предложил камердинер, с сомнением глядя на несвежую рубаху, выглядывающую из-под короткой курточки весьма дорогого и щегольского на вид костюма.

– Валяй! Чего уж там! – согласился д’Эффиа, но заметив голодный взгляд Данжюса, пожал плечами. – Но спешить некуда! Начнём с еды! Голод не тётка, так что нечего с ним церемониться.

Выпроводив камердинера с тысячью поручений наперёд, друзья заперлись и с аппетитом изголодавшихся молодых львов принялись поглощать принесённую им снедь. Вопреки опасениям камердинера, по количеству блюд этот спонтанный завтрак и без дополнительного заказа был столь же обильным, каким мог бы быть обед или ужин на четверых человек.

– Скажите, Леон, как это случилось, что вы оказались здесь, в этом захолустном месте? Да ещё и за неделю с лишним до прибытия кортежа принцессы? Вы что же, вернулись из Лондона один?

– Да как сказать? – отправив в рот солидный кусок ветчины, Леон отпил немного вина, которое он предварительно разбавил водой на три четверти, и покосился на дверь. – Я, в общем-то, и не здесь вовсе. Понимаете?

– Нет, – во взгляде Антуана д’Эффиа сквозило непонимание.

– Я всё ещё в Лондоне. Стерегу хандрящего после недавней простуды генерала, – пояснил Данжюс и снова отпил вина.

– Хандрящий генерал? Простуда? Это вы о де Руже говорите? – с недоверием уточнил д’Эффиа.

– Ни при каком другом генерале я и не состою, – ответил Леон, нанизывая на вилку несколько кусочков ветчины, и отправил их в рот вдогонку за уже проглоченным куском свежей булочки.