– Слушай, а я тут знаешь, что подумал…

Я замолчал, подбирая подходящие слова. Дым отрешенно ждал.

– Я тут размышлял, и меня прорубило прямо. Идея одна авантюрная в голову пришла. Не знаю, как ты к ней отнесешься…

Дымов хмыкнул.

– Нормально отнесусь, говори, давай.

– Помнишь, ты сказал, что медики сделали все, что могли, и физиологически ей уже помочь ничем нельзя, остается только ждать, пока организм сам включится в жизнедеятельность. Так вот я и подумал, что если физиологически нельзя, то может… как-нибудь по-другому можно?

– По-другому, это как?

– Я слышал, что когда человек впадает в коматозное состояние, его тело еще живет, а вот душа туда вернуться не может. Так может здесь от противного пойти. Может здесь не тело оживлять надо, а душу вернуть? Слишком завернул, да?

Дым пристально посмотрел на меня, но усмешки в его взгляде я не увидел.

– Да нет, не слишком. Думал я об этом. Свечки каждый день езжу в храм ставить. А раньше, веришь, даже слово «экстрасенс» бесило. Только я же говорю – поменялось все. Приходиться во что угодно верить, лишь бы спасти ее. Я сейчас за любую соломинку хватаюсь. И к экстрасенсам уже даже обращался. Только без толку пока.

Я задумчиво кивнул ему, все еще раздумывая, идти дальше в этом направлении или все-таки пока не поздно выпрыгнуть из этого потока.

– Понимаешь, у меня есть знакомый один, шаман алтайский. Так вот я думаю, его стоит попросить о помощи. Во всяком случае, мы ничего не теряем. Но если он согласится…

Дым с сомнением пробормотал:

– Что, настоящий шаман?

Я улыбнулся.

– Ненастоящих шаманов не бывает. Во всяком случае, меня он один раз оттуда вытащил.

Дым прищурился.

– Что, прям оттуда?

Я глубоко вздохнул, словно от воспоминаний об этой истории разом закончился весь воздух в легких.

– Еще дальше, чем оттуда. Из мест, откуда обычно не возвращаются.

Дымов растерянно смотрел на меня, но на этот раз в его глазах я увидел тщательно скрываемую надежду.

ШАМАН.

Я называл этот дом «Пересадочной Станцией», созвучно названию известного романа писателя-фантаста Клиффорда Саймака, которым я зачитывался в юношеские годы. Почему «Пересадочная»? Потому что он служил Шорхиту местом для общения с посторонними людьми. Называя их «посторонними», я имею в виду людей, которые не входили в семью Шора или не были приобщены к Традиции. Я сам прожил в этом доме несколько лет, прежде чем меня допустили к их настоящему жилищу, расположенному в таежной глуши, в самом загадочном месте, в котором я когда-либо бывал – в деревне со странным названием «Аладжа». Этот же дом был на виду у всех. Именно здесь я «пересаживался» из моей городской машины в пыльный УАЗик, чтобы продолжить движение дальше. Это был, по сути, дом-пограничник. Здесь Шорхит был обычным деревенским жителем, о котором невозможно было сказать, что он являлся носителем древнего Знания, которое ассоциируется у местных жителей с «шаманским». Хотя себя напрямую Шорхит шаманом никогда не называл, используя слово Охотник.

Странное дело, обычно я всегда как-то предупреждал Шорхита или кого-нибудь из его семьи о своем приезде, но если вдруг мне доводилось приехать сюда без предупреждения, он все равно каким-то образом узнавал о моем прибытии, и мне оставалось лишь дожидаться его визита «на Станцию». Именно сюда мы и ехали сейчас с Алексеем Дымовым. Сотовый телефон Шорхита был выключен, и мне ничего не оставалось, как просто приехать сюда в надежде, что кто-нибудь из семьи Чадоевых будет здесь жить или, по крайней мере, приедет в самое ближайшее время.

Наш автомобиль промчался по пыльным улицам деревни и, выехав на земляную дорогу, проехал еще метров пятьдесят, прежде чем уткнулся в массивные ворота «Станции», которые были закрыты. Это могло означать только одно – в доме никого не было. Я со вздохом откинул воротину и мы загнали машину во двор. Алексей с любопытством разглядывал двор изнутри. Я улыбнулся, прекрасно понимая его состояние – не каждый день можно попасть в гости к «шаману».