После визита мистера Блетчли прошло несколько дней. От Салли тоже ничего не слышно, и, честно говоря, я места себе не нахожу. Мы никогда не ссорились так надолго. Если бы всё было как обычно, то к этому времени Салли бы уже поняла, что не права, извинилась, и всё бы было как раньше. Только сейчас я знаю, что она не виновата. Она почти никогда не виновата. Ну, изредка – но характер у неё отвратительный.

Прошлой ночью мама слышала, как я плачу. Она пришла ко мне в комнату, легла рядом и обняла меня, а я уткнулась лицом ей в щёку, как маленький ребёнок. Мамочка вкусно пахнет холодными сливками, пудрой и туалетной водой, которую продают в маленьких синих бутылочках – они стоят у неё на прикроватном столике и отражают свет, точно стёклышки в калейдоскопе. Мы лежали в темноте, мама гладила мои волосы, её ногти нежно касались моей головы, и приятные мурашки бежали у меня по спине; мама предложила написать Салли письмо.

Хорошая мысль. Надеюсь, это поможет.

Я складываю письмо вчетверо, аккуратно запечатываю конверт с надписью: «Салли Хаббард, особняк Клифтон, Бристоль» и убираю его подальше, зная, что я буду дёргаться, как лягушка на сковороде, пока не получу ответа.

Признаюсь: последнее время я стала беспокойнее, чем обычно. Что-то тёмное таилось на самой границе моего ви́дения, пугало меня, тревожило, как будто играло со мной в какую-то жуткую версию «Море волнуется раз…». Размолвка с Салли расстроила меня, в этом нет никаких сомнений, но тут примешивалось что-то ещё. Может, всё дело в том странном визите мистера Блетчли? Или… в чём-то ещё? В чём-то глобальном. Что, если это связано с моим даром? Будь Салли рядом, она бы сказала мне не беспокоиться, пока оно само не найдёт меня, потому что беспокойство ничего не меняет, и громы небесные могут обрушиться на любого, не важно, улыбается он при этом во весь рот или ноет сутками напролёт, а это значит, что нужно радоваться, пока можешь. Из-за того, что теперь некому меня образумить, я скучаю по Салли ещё сильнее.

Но Салли здесь нет, а нечто, что бы это ни было, надвигается. Я должна справляться в одиночку. Нравится мне или нет, но я шепчущая, и я не могу сбежать от себя, да и не хочу, потому что на самом деле это замечательный дар, даже привилегия – быть рядом с духом, когда он уходит. Я не всегда их вижу. Иногда я слышу их, а иногда они не задерживаются в этом мире ни на секунду. Но стоит им пожелать – и я буду рядом, когда они будут сгорать.

Горение. Его шепчущие узнают в первую очередь. Когда человек оказывается на пороге смерти, его дух обретает наибольшую силу. Он сияет ярче, точно пламя только что зажжённой спички.

Вот это время и называется горением. Гори ярко, гори быстро, сгорай.

Сегодня учебный день, поэтому времени на мрачные мысли почти не остаётся. Я знаю, что уже слишком взрослая для школы. По закону учиться нужно лишь до одиннадцати лет, и я училась, хотя большинство местных жителей плевать хотели на это, ведь их больше заботило, когда добывать уголь и собирать урожай. Мы почти не обсуждали мою будущую профессию – за исключением того, что я