— Демон с гор… — эхом откликнулась Дашан, наблюдая, как прогибается загорелая спина. Борьба у колодок была почти незаметна, и только потому, что Дашан всё своё внимание направила на приговорённого, она смогла различить с какими усилиями и тихим шипением загибают его руки в пазы.

— Ему сейчас расплющат пальцы, а потом подложат под коня, — Маэндра хрустнул неведомо откуда взявшимся яблоком и принялся жевать. — У махараджи много обученных рабов. Уверен, ты найдёшь себе кого-нибудь ещё.

Дашан бросила на спутника один короткий взгляд и снова уставилась на лобное место.

— Я не хочу, чтобы ему портили руки, — заявила она.

Маэндра приподнял бровь.

— Махараджа будет присутствовать на расправе?

Ответ не потребовался. Стражники наконец справились со своей задачей, и тут же золочёные ворота по другую сторону двора открылись. Шестеро крупных рабов внесли носилки, на которых восседал солнцеподобный махараджа. Волосы его были тщательно заплетены во множество косиц. Лицо выбелено и нарумянено так, что не различить черты.

В одно мгновение все, включая Маэндру, упали ниц. Только двое остались стоять.

Санджив — потому что колодки не давали ему шевельнуться.

Дашан — потому что у неё в этот вечер было плохо с головой.

Вместо того, чтобы рухнуть на колени, она сделала два быстрых шага вперёд и только оказавшись так близко к солнцеподобному, что могла коснуться рукой подола его одеяния, рухнула ниц.

Махараджа с сомнением смотрел на свою победоносную, но зарвавшуюся рабу. «Попрекнуть непослушанием или промолчать?» — думал он. Потому что эта самая зарвавшаяся раба была весьма популярна среди солдат. А именно на солдатах держалась его, махараджи, власть.

Прикинув, махараджа решил смилостивиться и, заплетя витиеватую формулу из титулов-приветствий, закончил:

— … ты что-то хочешь у меня попросить?

Дашан приподняла голову с земли и покосилась на приговорённого.

— Я принесла тебе в дар восточные земли, — произнесла она. — Мне говорили, что и я сегодня смогу рассчитывать на дары.

Махараджа уселся поудобнее. Дашан была на особом положении при дворе. Среди женщин она одна имела не только полную свободу, но и право распоряжаться другими мужчинами, потому что принадлежала к древней царской династии – династии Луны. В те времена когда над городами изумрудных джунглей распространялась их власть, многое было иначе в жизни людей. Взять хотя бы то, что в те древние времена правила бы мать Дашан, а не её отец. Но какой бы особенной она не была, Дашан всё равно не должна была просить сама и при всех. И всё же махараджа и правда собирался её наградить. К тому же Дашан продолжала:

— Смиренно прошу твоей милости, махараджа. Молю, подари мне этого раба.

Махараджа заледенел.

Покосился на пленника.

Снова опустил взгляд на своего полководца.

— Этого? — уточнил он.

— Да, мой солнцеподобный господин.

Махараджа молчал.

Маэндра в своём углу двора шёпотом поминал имена всех демонов, которых знал. По его прикидкам сейчас должно было произойти одно из двух: или Дашан должны были подвесить в колодки рядом с рабом, тогда ему, Маэндре, пришлось бы её выручать и его, скорее всего, подвесили бы третьим в ряду ещё до наступления темноты; либо махараджа должен был рассмеяться и…

— Этот горец должен сегодня заплатить за свои грязные дела, — равнодушно озвучил царь. — На что тебе этот раб, моя прекрасная раджа? Одного я тебе уже подарил. Выбирай ещё любых. Невольников тоже можешь брать.

— Хочу. Этого. Раба, - твёрдо повторила Дашан.

Внезапно глаза Маэндры встретились с глазами махараджи, и Маэндра понял, что тому смешно. Но смех этот выглядел как-то нехорошо.