Материал керамики был необычен – светло-жёлтый на изломе и с внутренней стороны. Он был не похож ни на фарфор, ни на глину.

Зарисовав по памяти форму корня у огурчика и форму вазыкапсулы (см. рис. 9), я просмотрел свитки – п олупрозрачные шёлковые полосы без каких-либо видимых следов надписей.

Уложив в свою походную сумку найденные шёлковые свитки и слегка пожелтевшие куски шелка без следов надписи или рисунка, я окончательно уверился, что пора возвращаться назад. Улов был достаточен, а если это не просто шёлковая ткань, то даже обилен и превысил исходную цель.

Собрав все черепки (20 целых и 3, сильно покрытых трещинками), я на всякий случай прикопал их в земле с обратной стороны от входа в дольмен. Я не мог их взять с собой: перегруженная гербарная рамка и вещевой мешок, с трудом вместивший даже найденный шёлк, не смогли бы вместить эти дополнительные экспонаты похода.

Возможно, когда-нибудь… а впрочем, зачем?

Рис. 9. Никон. Керамическая капсула, сохранившая шёлковые свитки, найдена в дольмене во время моей одиночной экспедиции

Я педантично пересчитал количество камней в этом «моём» дольмене. Их оказалось 27, включая те, верхушки которых были видны из почвы. Для полного успокоения, завершая свой путь в этой одиночной экспедиции, я подошёл и осмотрел второй дольмен. Он располагался в метрах 350 от первого и был практически такой же величины. Однако вход в него был привален более массивной каменной глыбой необычного темно-синего цвета. Я сразу понял, что мне его не открыть, хотя, окрылённый предыдущей своей находкой, я сделал бы всё возможное для этого.

Запечённый в листьях полоз оказался более значительным дополнением моего практически вегетарианского рациона, чем редко вылавливаемые ящерицы, богомолы и саранча. Он насытил меня перед обратной дорогой домой, к университетскому братству, к замечательной девушке Нате.

Нижние строчки были повреждены, и текст дальше читался с новой страницы:

…некоторые слова и предложения Шёлкописи пришлось перестраивать и «подгонять» под смысл перевода. Никон был благодарен Нате за то, что она приняла участие в изучении его находки. Тем более что его актуальной задачей был отчёт по экспедиции и написание работы, претендующей вкупе с уже сданными экзаменами минимума на первичное звание – бакалавра.

Ната не только смогла увидеть слова на шёлке, но и вручную переписала всю латиницу на бумагу и перевела текст на литвинский[14] и немецкий язык для последующей публикации в популярном немецком журнале. Никто не предполагал тогда, что очередная реформа христианской церкви не позволит публикацию такого материала, и немецкий вариант рукописи будет навсегда утерян для нас.

От этих переводов Шёлкописи сохранилась только небольшая часть. Небольшая, судя по нумерации на странице, однако важная: она касалась состава напитка.

…и, наконец, в качестве основного настоя (Тайабiбл) используют не травы (вышеперечисленные части от 39 трав волшебства и одной «сорочной»), а плоды диковинного дерева, особо благословенного богами.

Процесс также следует зачинать перед новолунием, при крайней торопливости – в последний день ветаха. Плоды (семена) шоколадного дерева Teh obroma cacao измельчают и заливают 9 частями spiritus vine. Заливаемый продукт должен гореть голубым огнём. Смесь настаивают 40 дней (срок/сорок) или на следующее полнолуние, а затем отделяют от кусочков плодов прозрачную огненную смесь коричневого цвета с использованием льняного полотна. Особо годятся ткани, привозимые от восточных соседей – л итвинов, полян и дреговичей. Полученный настой хранят в укупоренном виде в стеклянной посуде, бутылях до использования. Пробку следует укрепить и обмакнуть в горячий плавленый воск для должного сохранения эликсира.