Вильям вздохнул с облегчением.

– Как не делать?

– Так. – Она указала на свой нос. Опухший и чуть покрасневший. Вильям невольно притронулся к собственному носу, и Вивиан кивнула. – Да. Не забывай: случись что с тобой – мне тоже не жить.

Вильям вздрогнул. Слышать от нее его собственные слова было странно. Еще более странно понимать, что даже не задумался об этом, отправляясь в город.

– Больно? – Он потянулся к лицу сестры, но она оттолкнула его руку.

– Просто. Пообещай. Так. Не. Делать, – отчеканила она. Потом опустила плечи и почти испуганно добавила: – Тебя бы убили, не просто покалечили. Никто бы так и не понял, за что и почему.

Ее страх мгновенно передался и Вильяму. Бояться он терпеть не мог, потому нахмурился и процедил:

– Не нужно указывать мне, что делать, Ви. И без тебя полно желающих. Лучше скажи: тебе удалось? Как ты там говорила, потянуть за серебряную ниточку?

– Притянуть его к себе, – поправила Вивиан. Перестала дрожать и стала удивительно серьезной. Похожей на мать, какой Вильям ее помнил. – Да, получилось. Кровные узы самые крепкие, он легко ухватил наживку.

Наживку. Почему-то из ее уст это звучало особенно зловеще.

– А если бы кто-то…

«…кто-то решил использовать наши кровные узы, ты бы поддалась?» – не стал договаривать Вильям. Но сестра и без того отлично его поняла.

– Нет.

Такой резкий короткий ответ, что Вильям вздрогнул. Через мгновение опомнился и улыбнулся.

– Не сомневался в тебе, Ви.

Осколки глиняной крынки разлетелись по полу, весело позвякивая. Нобара проследила за ними, потом перевела взгляд на ладони.

– Руки-крюки, – заявила она раньше, чем посыпались возмущения от мамы.

– Это я должна была сказать.

Мама показалась расстроенной, но ведь нельзя ругаться на того, кто и так уже признал свою вину. Родители помешаны на таких вот мелких правилах, особенно мама. Нобара это знала и пользовалась беззастенчиво при любой возможности.

Как сейчас, например.

– Ты же знаешь, мам, я к хозяйству вообще не приспособлена. Вот ничуточки. – Она изобразила виноватую улыбку, а сама бросила быстрый взгляд в окно.

Солнце еще низко. Вот досада. Можно было бы сбежать на тренировку, тут даже родителям нечего было бы возразить. Женщина в общине должна уметь защищать себя и близких не хуже мужчин, это все признавали. Но только защищать, не больше.

«Тебе-то зачем быть в лучших?» – вспомнились слова, что сказал Миро на днях. Захотелось расколотить половину посуды в доме. Нобара уже потянулась к стопке тарелок, но вовремя остановилась.

«Меня не должно волновать, что он думает», – пришлось напомнить себе. Отойти от стола, чтобы уж точно не сломать больше ничего.

– И к чему же ты приспособлена? – поинтересовалась мама. – Лазать по деревьям, камнями кидаться?

– Следы еще читать. – Нобара сказала это полушепотом, чтобы не услышали, а потом добавила уже громче, с напускным воодушевлением: – Давай я другим чем помогу? Есть же что-то, чего мне не испортить.

Она так надеялась, что мама отмахнется. Скажет, что сама со всем справится, как делала уже много раз.

Но у мамы, оказалось, были на ее счет другие планы.

– Для начала нужно прибрать, что натворила. – Мама кивнула на осколки. От послышавшегося из-за занавески тихого покряхтывания просыпающегося младенца засуетилась. Отряхнула руки о подол платья, затараторила: – Ты ж не хочешь, чтоб братишка поранился? И свои когда пойдут волчата, следить за домом придется вдвойне. Нет, вдесятне… десяте… в общем, порядок нужен, вот.

Договаривала мама уже с братишкой Нирсом на руках.

Нобара почти не слушала. Ползая по полу на коленях, собирала осколки. Так торопилась управиться с самым неприятным, так злилась до сих пор на все и всех вокруг, что не замечала, как острые края впиваются в ладони и колени.