— Агата, — мужчина облизнул пересохшие губы, — я не специально. Случайно упал.

— Каким образом?

— Сейчас это не важно. Важно, что стену придется разобрать, по-другому мне не выбраться.

Я ответить ничего не успела, как в ванной заорала Нюрка:

— Божечки! Ральф, ты как?!

— В порядке! — крикнул мужчина мне прямо в лицо, и я зажмурилась – едва не оглохла.

— Горе-то какое! — Нюрка зарыдала в голос.

Я от удивления даже из топки вылезла.

— Ничего страшного не произошло, Нюр. Эллад вернется, разберет вот эту часть стены, и Ральф выберется.

— Ты что, правда не понимаешь? Застрявший в трубе Ральф – к смерти!

— Я не собираюсь здесь умирать! — с ужасом воскликнул мужчина.

— А это можешь быть не ты, а любой из нас! Агата или Мэй, Шенни или близнецы, или… о, боже, я!

— Может быть, позвать кого-то? — встревоженно спросила Мэй.

— Я протяну до прихода Эллада, — заговорил камин.

— Божечки, плохая примета, плохая, — Нюрка наматывала круги по ванной. — Нельзя доставать его через стену, он должен выйти из дымохода так, как туда попал.

— Это невозможно, — занервничал Ральф.

— Тогда кто-нибудь умрет!

— Что за примета? — Мэй обратилась ко мне с вопросом, видимо, посчитав, что Нюрка не в своем уме, и с ней лучше не заговаривать.

Но ответила все же подруга:

— Если воробей залетел в трубу, а вылетел не тем же путем, а через топку, то быть беде. Это всегда к смерти!

— Я не воробей, — спустя минуту всеобщего молчания не очень уверенно сказал Ральф. — Примета, наверное, распространяется только на птиц.

— Ага, а если не только? Вот что тогда? Мертвого назад не возвратишь! — Нюрка осеклась и мы с ней переглянулись. Обе подумали: “Второй раз уж точно. Создатель больше не придет”.

Но в приметы не верил никто из нас, кроме Нюры. Да и не знали жители Ассона никаких примет о залетающих воробьях, поэтому мы отправили истерящую Нюрку на кухню, готовить и успокаиваться, а сами принялись облегчать участь Ральфа.

Мэй намочила чистый отрезок ткани, и я снова полезла в топку, чтобы протереть лицо неудачливого трубочиста. Мужчина смущался и отказывался, но я все равно вымыла его щеки и нос. Потом притащила воды в стакане и попыталась напоить, но жидкость проливалась. Тогда было решено поить мужчину с ложечки.

— Много пить не советую, — сказала я после пятой ложки. — Тебе вскоре захочется в уборную.

— В горле пересохло, — вздохнул он.

— Не стоило браться за чистку дымохода. Тебя уволили из-за подобного случая?

— Меня не увольняли, я ушел сам.

— Ну, конечно, — усмехнулась я. — Ты хоть старую одежду надел перед тем, как лезть в трубу?

— У меня нет старой одежды.

— Так что же, ты сейчас в тех красивых брюках? — я от удивления раскрыла рот.

Ральф заглянул мне прямо в него и отчего-то улыбнулся:

— В них.

До моих ушей донесся топот. Близнецы залезли в топку, придерживая друг друга и пихая меня.

— Господин Холгер, вы в порядке? — Рил казался не на шутку встревоженным.

— Может быть, вам принести поесть? — спросил Кайл.

— Ему сейчас нельзя есть, — сказал Рил.

— Это еще почему? — хором спросили мы втроем.

— Если он похудеет, то сможет легко выбраться, — Рил глянул на нас как на ничего не понимающих дурачков. — Логично же, ну?

— Боюсь, я не дотяну здесь до момента похудания, — усмехнулся Ральф. — Пожалуй, все-таки разберем стену, а я ее потом отремонтирую.

— Не нужно! — испуганно воскликнула я. — Ты уже почистил трубу, хватит с тебя.

Мальчишки убежали, чтобы рассказать Пирси и Шенни, что у Ральфа все нормально. Я уходить не торопилась. Не оставлять же несчастного в дымоходе в одиночестве? Оставаться в миллиметрах от лица мужчины я все же не стала – притащила табуретку и села рядом с топкой, чтобы мы могли говорить с Ральфом.