– Без намордника! – голос незнакомца сорвался на визгливыйвопль.

От его нервного ёрзанья вдруг одно полено скатилось вниз, за ним второе… Парень испуганно замолчал и, боясь пошевелиться, замер на своём насесте. Баба Света с дедом Степаном вместе с ним с замиранием сердца следили за траекторией полёта каждого падающего полена.

Пёс же, склонив голову набок, внимательно наблюдал за малейшим изменением в дислокации устроившегося на дровах пленника. После тогокак поленопад прекратился, а тот так и остался сидеть в своём неустойчивом убежище, Дружок разочарованно вздохнул, облизнулся и положил голову на лапы – этот пёс умел ждать. Парень опять нервно сглотнул.

– Тётя Светка, а тётя Светка! – послышался вдруг торопливый женский голос. – Что тут у вас за шум-гам?

Старики дружно обернулись и увидели заглядывающую в калитку соседку, вездесущую Стешку.

– Тю, – протянула она изумлённо. – Матерь божья, чем это вы тут занимаетесь?

Стешка хотела было зайти во двор, но поднявшийся во весь рост пёс заставил её тут же передумать. Быстро юркнув обратно, она захлопнула за собой калитку.

– Тётя Светка, а тётя Светка, чего там у вас? – снова раздался с улицы её изнывающий от любопытства голос.

Старики снова переглянулись, не зная, что ей ответить.

Стешка не могла позволить себе остаться без информации, поэтому вскоре за забором послышался поспешный топот, какая-то возня, затем грохот и яростный женский матерок. После этого над забором внезапно вознеслась Стешкина голова. Вцепившись в верхний край досок побелевшими пальцами и яростно сдувая с лица прядь волос, выпавшую из-под съехавшей набок косынки, Стешка взором опытного полководца быстро окинула поле действия и сразу же оценила расстановку сил. Глаза её загорелись, ноздри раздулись, она чуть не лопалась от жгучего интереса к происходящему.

– Ну, ты, Стешка, просто Шварценеггер какой-то, – усмехнулся дед Степан. – На чём там повисла-то?

– Да так, ведро тут какое-то старое валялось. Что тут у ва… – не успев закончить фразу, Стешка с грохотом низвергнулась вниз, за забор, в неизвестность.

– Ты там не убилась? – забеспокоилась баба Света. – Что ты, как пацанка, по забору-то лазишь, он у нас и так еле стоит, завалишь ещё. Ты давайзайди, что ли.

– Ага, щас, один вон, гляжу, уже зашёл, сидит теперь на дровах, отдыхает. Щас я… – послышался с улицы запыхавшийся голос Стешки.

Через минутуеё голова вновь вознеслась над забором.

– Вот, так-то лучше, – удовлетворённо пробормотала она и, утвердившись, наконец, в своей шаткой позиции, затараторила:

– Так, что это у вас тут деется? Чего Кирюшку-то Танькиного в плен взяли? А что за собака такая страшная у вас? Она кусается? Где взяли? Почему я её раньше не видела? Что с Кирюшкой делать собираетесь? Почему он на дровах притулился? Он чего-то натворил? А пёс его покусал? В больничку повезёте парня? А зачем вам собака? А почему…

Она спрашивала коротко, быстро и по делу: вероятно, ожидая очередного своего крушения из-за неустойчивого ведра, времени решила не терять.

– Хватит тарахтеть! – поморщился дед Степан. – Голова сейчас от тебя разболится. Так ты говоришь, это Танькин племянник, Кирюшка? Да уж, вымахал малец, и не узнать.

Он повернулся к парню, который побелел, и было очень похоже, готов был свалиться в обморок.

– Светка, – повернулся дед к жене, – притвори-ка собаку в сарае, пора Кирюшку освобождать, а то он совсем сомлел.

Баба Света сделала большие глаза и беспомощно развела руками, давая понять мужу, что не представляет, как выполнить его просьбу.

– Притвори, притвори, – глядя ей в глаза, с напоромснова повторил дед Степан. – Дружок, иди со Светкой, – обратился он к собаке; и послышалось в его голосе что-то такое, что пёс встал и перевёл вопрошающий взгляд на старушку.