Ну вот, теперь Милькина тайна, о которой она давала подписку в своем ведомстве, для меня больше не тайна, хотя я подписку никому не давал и не собираюсь. Затея нашей всемогущей конторы, которая забросила сюда нас с Милькой, тоже вполне понятна. Результаты этой затеи плачевны, но моей вины в том нет ни на копейку. Пока нет… Да-с. Шахматная партия продолжается, следующий ход за Милькой. Пусть положение ее безнадежно, но сдаваться эта девица не привыкла.

На следующий день, прямо с утра, я отправился на вокзал. На поезд в Павловск удалось сесть с огромным трудом. Воскресный день ведь, и, не смотря на то, что завтра начнется зима по календарю, в вагоне было не протолкнуться. Ехать в таком положении двенадцать часов, даже молодому и здоровому парню, не просто. Но остановки были через каждые полчаса, народ выходил и входил. Короче возможность занять сидячее местечко была…

Где-то часа через три мне повезло занять свободное место, и еще пару часов я, что называется, ловил кайф, даже не помышляя уступить кому-то место. А кому уступать? Мешочникам? Женщины с детьми дома сидят в это время… Вот черт! Кажись сглазил… Знакомая дама идет. Ну не дама еще – девушка. Алла нарисовалась, собственной персоной. Три года не виделись, а узнала меня сразу, пробирается прямо ко мне, да еще не одна… Ого! Милька с ней, вот это номер. Что-то Милька на себя не похожа…

– Привет, Макс, – просто сказала Алла, будто только вчера мы расстались. – Уступи-ка место своей подруге.

Я, конечно, встал несколько ошарашенный, а Алла бесцеремонно усадила на мое место Мильку. Поезд безучастно отстукивал километры, а я никак не мог объяснить себе происходящего. У Мильки рука висела не перевязи, и как видно сильно болела, а сама она имела какой-то жалкий вид и вызывала у меня сочувствие. Откуда только оно во мне появилось. Ведь от Мильки я ничего, кроме неприятностей не ждал.

– Да… Макс, – загадочно глядя на меня, протянула Алла. – Анюта-то была гораздо лучше. И внешне приятная была девушка и подготовлена серьезнее. Короче: попросили ее не вмешиваться в жизнь нашей подруги. По хорошему попросили… Но не поняла она, задание у нее видите ли… Пришлось немного поучить. Рука через месяц заживет, пусть уходит – откуда пришла. Если еще раз попытается добраться до Веры, то плохо кончит. Очень плохо… Поняла?

Последние фразы были обращены к Мильке, которая сидела, сжавшись в комок, и молчала.

– Макс, – сказала Алла, уже обращаясь ко мне. – Ника просила сдать ее тебе, как говориться, с рук на руки. Рука у нее пробита ножом, заживет. Не серьезная рана. Если бы не начала стрелять, мы бы ее не тронули. Но если еще раз попытается вмешаться в нашу жизнь, так не отделается. Реверансов больше не будет… Ну, ладно, Макс, до встречи!

После этих слов, Алла стала пробираться к двери, а поезд начал торможение перед очередной станцией. Я помахал ей рукой на прощанье. Может еще доведется встретиться, только уж не при таких обстоятельствах. На Мильку я старался не смотреть, что теперь ей сказать я не знал. Злорадствовать совершенно не хотелось, да и кто бы стал злорадствовать, глядя на нее. Наоборот, хотелось погладить по головке, утешить… Интересно, какие мысли сейчас бродят в этой головке. Ведь предупреждал ее в свое время, что амазонок на арапа не возьмешь. Или не предупреждал? Ну, теперь это уже не важно…

Весь оставшийся путь простоял возле Мильки, а той было совсем плохо. «Только бы не сепсис, – думал я, глядя на нее. – Да, не должно быть. Амазонки знают свое дело и такого не допустят». Но к вечеру, когда мы прибыли в Павловск, Мильке стало легче. Наверное, тут дело не в раненной руке. Просто ей дали отпор, нанесли поражение моральное. Явно не ожидала встретить сильного противника. Зачем стрелять-то было? Хотела взять на испуг? Теперь ее миссия обречена. Даже с моей помощью у нее ничего не выйдет.