– Может парень кардиологом хочет стать, а? – спросил Марат Фархадович, посмотрев на Дилором Икрамовну.

– Что скажете, Курбанов? – спросил Хамид Закирович, глядя на Эркина, удивляясь, что парень даже не волнуется.

– Для начала, мне бы поступить… – скромно ответил Эркин.

– Уверен, он будет хорошим хирургом, рука этого парня не дрогнет, – подумал мужчина, в ожидании посмотрев и на коллег.

– Если Вы удостоите меня чести и примите в институт, я бы выучился на хирурга, – добавил Эркин, видя, что все молча смотрят на него.

– Вы пока выйдите в приёмную, нам нужно посоветоваться, – сказал Хамид Закирович и Эркин, кивнув головой, тут же вышел.

– Ну что? Что Вам сказали? – спросила Замира, когда Эркин сел на стул у стены.

Эркин пожал плечами, только выйдя из кабинета, он растерялся, волнуясь.

– Не знаю, они совещаются, – ответил Эркин.

– Если Вас примут, это будет чудом. Никого вот так не принимали, ведь прошёл почти месяц, как начались занятия, – сказала Замира.

Эркин промолчал, от волнения в горле пересохло, он нетерпеливо смотрел на дверь, на прибитую к двери дощечку с именем ректора "Захидов Хамид Закирович".

– Что скажете, коллеги? Вижу по вашим лицам, парень произвёл на вас хорошее впечатление, – нарушил тишину Хамид Закирович.

– Конечно произвёл, во-первых, он воевал и воевал отважно, это у него по наградам груди видно. И ко всему, через столько лет не утратил памяти и знания у него, я вам скажу, получше, чем у многих студентов, даже второго курса. Я бы хотела, чтобы этот парень учился у меня, – ответила Дилором Икрамовна.

– Вы конечно правы, но мы не имеем права, ведь приём студентов, проходит в строго определённое время. А что мы скажем в министерстве образования? Это же против правил! Может он придёт на следующий год? А что, год поработает, привыкнет к мирной жизни… видно, на войне парню пришлось хлебнуть, взгляд у него суровый, – сказал Шавкат Умарович.

– Министерство образования и просвещения я беру на себя, сам буду просить за этого парня. Поверите, впервые я не могу отказать и сам поеду к министру за подписью, сегодня же! – сказал Хамид Закирович.

– Что ж… если Ваше решение твёрдо, мы Вас конечно поддержим и поставим свои подписи, верно? – посмотрев на коллег, спросил Шавкат Умарович.

– Тогда все свободны. Дилором Икрамовна, если я попрошу Вас поехать со мной, Вы ведь не откажетесь? – спросил Хамид Закирович, когда все поднялись из-за стола, собираясь выйти из кабинета.

– Ну… если это необходимо и мой голос Вам понадобится, я поеду. Парень заслужил, чтобы мы боролись за него, как он боролся за нас, за нашу землю, – ответила женщина.

– Вот и славно. Вы скажите на кафедре, что уезжаете со мной в министерство, жду Вас здесь, – сказал Хамид Закирович, провожая всех до двери и сам выходя следом.

Мужчины многозначительно посмотрели на Эркина, который тут же встал со стула, как только дверь кабинета открылась.

– Попрошу Вас прийти завтра, к девяти часам утра, молодой человек. С документами приходите, сейчас еду в министерство образования ходатайствовать о Вашем зачислении в ТашМИ. До свидания, – сказал Хамид Закирович, подойдя к Эркину.

– Спасибо. Я понял Вас, в девять утра, буду! До свидания, – ответил Эркин командным голосом, тут же выходя из приёмной ректора.

Так, с надеждой, что и в министерстве дадут добро на его зачисление в институт, улыбаясь, Эркин вышел из здания и пошёл по аллее огромной территории ТашМИ.

Осень… медленно желтели листья на вековых деревьях во дворе. Земля была покрыта неким растением, которое не высыхало и зимой, весной покрываясь мелкими, дикими ягодами. Вечно зелёные вьюны обвивали кроны деревьев, словно оберегая от холодов зимой, от палящего солнца летом.