Она была в сером костюме, длинная, ниже колен, прямая юбка, удлинённый жакет и белая кофточка снизу, с завязанной под горлом лентой вместо воротника.

– Мы и гордимся своими доблестными сынами, Дилором Икрамовна, конечно гордимся. Мой сын тоже воевал, Вы знаете… – ответил Хамид Закирович, погрустнев.

– Знаю. Простите… мне пора идти, а те, кто отдал свои жизни за Победу, никогда не будут забыты. Многие отсюда ушли, говорят, им поставят памятник на территории клиники. Всего Вам доброго, – сказала Дилором Икрамовна и быстро вышла из приёмной ректора.

– А Вы ко мне, видимо? Проходите в кабинет, молодой человек, – сказал Хамид Закирович, первым войдя в открытую дверь просторного кабинета.

– Проходите, садитесь, – указывая на стул и сам сев за свой большой стол, сказал Хамид Закирович.

Эркин сел и вновь поздоровался, с волнением ожидая начала разговора.

– Ва аляйкум ассалом, молодой человек. Что у Вас? Хотя я догадываюсь… видимо, учиться у нас хотите? – спросил Хамид Закирович, играя с карандашом, стуча им по столу.

– Я ночью вернулся, после объявления капитуляции, нас оставили в Берлине, для восстановления города, иначе, я бы успел к началу экзаменов, – ответил Эркин, глядя прямо в глаза мужчине.

– Понимаю, но учёба месяц, как началась… что же с Вами делать… документы принесли? Аттестат с собой? Вы ведь школу закончили? – спросил Хамид Закирович.

Его подкупал прямой взгляд парня, его открытое, мужественное лицо. И конечно, ордена и медали, хотя в институте учились многие студенты, вернувшиеся с фронта. Но что-то в этом парне было, что Хамид Закирович не смог ему сказать обычную фразу… приходите на следующий год. Эркин вытащил из планшета аттестат и паспорт и тут же протянул ректору. В его глазах Хамид Закирович увидел блеск надежды и радости. Развернув аттестат, Хамид Закирович довольно улыбнулся.

– Химия пять, физика пять, значит, эти естественные предметы Вам близки больше других? А за четыре года не забыли эти предметы? – спросил Хамид Закирович.

– Скрывать не буду и хитрить тоже, конечно, на войне ни о химии, ни о физике, тем более, об анатомии и биологии, не думал, не до того было. Но думаю, по мере учёбы, я всё вспомню и наверстаю упущенное за этот месяц, – ответил Эркин, не отводя взгляд от мужчины, глядя прямо ему в глаза.

– Я права не имею… но… у Вас очень уважительные обстоятельства. Давайте сделаем так… при поступлении, абитуриенты сдавали четыре экзамена и с этого года, министерством образования было решено учёбу в ТашМИ продлить до шести лет. Время ещё есть… Замира? Вызовите мне заведующих кафедрами хирургии и кардиологии, которые были в приёмной комиссии во время приёмных экзаменов, пусть и Дилором Икрамовна придёт, – нажав на кнопку вызова секретарши, сказал Хамид Закирович, когда девушка забежала в кабинет.

Замира тут же вышла и минут через двадцать в кабинет ректора постучались, затем вошли двое представительных мужчин преклонного возраста, в строгих костюмах, белых рубашках, при галстуках и вернулась Дилором Икрамовна. Женщина догадалась, увидев Эркина в кабинете ректора, зачем их вызвали. Хотя, такого в этом заведении ещё не было. Но этот парень и ей понравился, не потому, что грудь его была в орденах, понравился прямой взгляд, красивые черты, мужественное лицо… Когда все вошли в кабинет, Эркин тут же встал.

– Ассалому аляйкум! – поздоровался Эркин с мужчинами.

Волновался ли он… парень с войны только вернулся, несмотря на то, что и закончилась она почти пять месяцев назад. Эркин на поле боя и смерти не боялся, он просто не думал о том, что мог погибнуть, как гибли тысячами людей и не только военных. Гибли и мирные жители, он никогда не забудет, как освобождая деревни и сёла, дальше города, видел тела и женщин, и детей, и стариков… видел сожжённые деревни, разрушенные здания – это было страшнее. Солдаты шли на смерть, ради победы, но за что гибли мирные жители, он понять не мог. Не мог понять жестокость фашистов. У него на родине, люди даже со скотиной обращались по-доброму, а тут были живые люди, дети, старики и женщины… до сих пор, ночами ему снились кошмары.