Рука так и дернулась остановить поток брани, но Доу впервые изменил себе и усилием воли остановил расправу.

– Даже Горр тебя обошел, хотя младше значительно. Знаешь, почему? Казалось бы, тот еще змей. Но нет, осталось в нем человеческое начало. Виталину от ангины вылечил. Она и не просила. Так, безвольной куклой ему досталась, с красными глазами и растертым носом. И, казалось бы, при смерти не была, дай ей антибиотики, через месяц оклемается. Так нет, он дал ей кровь. Пожалел, милосердие проявил. Дрогнуло дракошкино сердечко от жалости. Человечность проснулась. И сразу беременность, вот ведь. Представляешь? Че-ло-вечность! Не ваши чародейские фокусы, а штука посерьезнее. То, что делает его равным нам. И у всех дракончиков так, только у тебя проблемы. С возрастом вы каменеете, и все дальше отходите от нас. Только не телом, а отсутствием души! А у тебя ее давно нет!

После этого тварь затихла. Не сама, он ударил. Рука сама собой прекратила этот визг. И только тогда наступила долгожданная тишина. Доу грозно рыкнул и быстро прошагал к лифту. В груди что-то больно кольнуло, тошнота возобновилась, не иначе. Он вернулся в кровать, так лучше, так правильно. Но сон не шел, а в памяти всплывали глаза домашних химер. В них не было той уверенности и поддержки. Чужая химера сказала что-то важное, что, он не успел уловить, и теперь мозг отчаянно искал ответ.

Утром Маша проснулась в большой кровати. У нее своя комната в незнакомой квартире, той, что из стекла и бетона. Она хорошо помнит все события ровно до того, как лицо дракона изменилось, от холодного безразличия искривился рот, а в глазах вспыхнули зеленые светящиеся зрачки. Помнит боль. Как сказал Лебедев однажды на лекциях? Боль, пусть и приглушенная, но все же чувствуется. Лебедев!

Девушка встала, нашла одежду на краешке кровати и быстро оделась. За пределами комнаты уже знакомые ей коридоры, путь на кухню она хорошо запомнила. Ей нужно кофе, деньги на такси и обувь. Впрочем, двумя первыми пунктами она тоже обойдется. Можно только кофе, с таксистом она договорится об оплате уже возле турецкого ресторана.

Маргоша молча прошагала к кофемашине, нажала кнопку и прослушала рокот хрустящих кофейный зерен. За барным столом также молча сидел Доу.

– Я не человек, – заявил он, словно ждал ее все утро. – И никогда им не был. Это не мой выбор, в нулевом цикле я прожил несколько часов.

Маргоша внимательно наблюдала за двумя тонкими струйками горячего напитка.

– Тот же Кай прожил самую длинную человеческую жизнь. По меркам того времени он долгожитель, а для воина так и вовсе, счастливчик. Ему было больше пятидесяти лет, в бою он получил серьезные ранения. Наверняка и в тот раз оклемался бы, но у его отца закончилось терпение. Сам Лол прожил около тридцати, так точно никто не сможет сказать. Учет в те времена не слишком вели. Но и двадцать лет для Карла были достаточно длинными, чтобы почувствовать себя человеком. Каждый из них помнит, что такое быть человеком. Но не я.

Гостья молча пригубила готовую чашку кофе и едва заметно поморщилась от удовольствия.

– У меня не было детства, я не был немощным стариком. После первой метаморфозы я сразу стал взрослым. Сила и неуязвимость никогда не покидали меня, – продолжал говорить Доу. – Меня не пугали смерть и болезни, страх будущего, потеря близких. Члены моего гнезда столь же неуязвимы. Я никогда не был неразумным и слабым, и никогда не понимал тех, кто испытал это на себе. В этом ты меня укоряешь?

Маргоша с громким хлюпом всосала очередной глоток кофе и удовлетворенно чавкнула. Не стоит вступать в перепалку с драконом, ни к чему это. Вчера вышла из себя, сегодня она проснулась с новыми силами и в новой реальности. Нет Лебедева, но есть кое-что не менее ценное. Она снова видит солнце в мире, где нет любимого человека, но есть… его сын. Тихон. Тихон Егорович. Ей есть ради чего жить, пусть даже химерой.