И вот, я сидела на скамейке возле подъезда, ревела в три ручья, жалея себя и придумывая страшную месть для предателя.

Из подъезда вышел мальчишка, уже подросток, и встал у дверей, видимо, он кого-то ждал. Я его почти не заметила, так увлеклась своими мыслями, придумывая, как отомщу своему соседу завтра, когда выйду гулять. Я шмыгала носом, слёзы текли по щекам и подбородку. В голове уже зрел план, как я позвоню Серёжке в дверь и убегу, или пообещаю посидеть с его младшей сестрой, а потом раз – и окажусь. Или вот! Кину ему за шиворот воздушный шарик, наполненный холодной водой.

– Как тебя зовут? – услышала я и подняла глаза.

Передо мной стоял тот самый мальчишка, который стоял у подъезда, загорелый, с длинной темной челкой, которая лезла ему в глаза. А глаза у него были синие-синие. Я растерялась, не зная, что ответить.

– Тебя кто-то обидел? – снова спросил он.

В ответ я утвердительно кивнула головой, прикидывая, сколько ему лет. Подросток, он выглядел лет на четырнадцать, то есть почти в два раза старше меня, такие взрослые ребята уже не играли с нами, малышнёй, у них были свои «серьёзные» игры. Детвора старалась держаться от них подальше.

– Ты что, немая, что ли?

– Нет, – фыркнула я.

– Больно, да? – он с интересом смотрел на мои разбитые коленки.

– Ага, – я смотрела на него исподлобья, гадая, что будет дальше и насколько это опасно, заводить разговор с незнакомым мальчишкой.

– Ничего, до свадьбы заживет, – он хлопнул меня по плечу.

И тут он улыбнулся. Говорят, что человек производит впечатление в первые три минуты общения, но если бы меня спросили, когда же он произвел впечатление на меня, я бы назвала именно этот момент. Улыбка у него была мальчишеская, озорная, один уголок рта при этом был чуть выше другого, но это его ни капельки не портило, в глазах у него заплясали веселые искорки; это совершенно преобразила его лицо.

– Дима, – представился он, – а тебя как зовут?

– Рина.

– Это Марина, да?

– Не-а, Регина.

– Красиво. Не похожа ты на Регину. Ты рыжая, – он пристально на меня посмотрел, прищурил глаз и сморщил нос, - ну, так и знал - и глаза светлые. И светишься вся. Светка ты!

– Не рыжая, а золотая, – засмеялась я, зная, что никогда не была рыжеволосой, волосы у меня были русые, но летом они выгорали и слегка отливали золотом на солнце.

И через пять минут мы уже болтали как старые знакомые.

– Ты здесь живёшь? – спросил меня он.

– Не-а, в гости приехала, – честно призналась я.

– Точно, не видел тебя раньше. А откуда ты? Где живёшь?

– У самого синего моря, – попыталась сказать я страшным голосом, сохраняя интригу.

Но получилось пискляво и смешно, Димка рассмеялся.

– Так и знал, ты русалка.

– Не-а, у русалок нет коленок, – хихикнула я, вспомнив про ссадины.

– Слушай, выглядит не очень, до дома сама дойдешь? Промыть надо, там колонка есть, но это далеко, – выглядел он озабоченно.

– Я тут рядом живу, мне только по лестнице подняться.

– Как коленки снесла, расскажешь?

Забыла я о разбитых коленках, впрочем, как и о мести коварному Серёжке. Не знаю, что могло заставить обратить на меня внимание такого взрослого парня, может, вид у меня был несчастный, может, ему просто надо было убить время в ожидании кого-то, а может он рассмотрел во мне что-нибудь, что другие не замечали. Мы сидели на скамейке и увлеченно беседовали, когда из подъезда вышел мой двоюродный брат Лёшка.

– Здорово, Добрый. Ну, пойдём, – брат покосился на меня и нахмурился.

Пропустив Лёху вперед, Дима обернулся, улыбнулся, попрощался и дернул меня за косичку. А я осталась сидеть на скамейке в полном недоумении. Стало как-то пусто и неуютно, как будто Димка, уходя, забрал с собой что-то важное и дорогое. Вопросы роились в моей голове как пчелы в улье: кто он такой и какое отношение имеет к нему двоюродный брат Лёшка. Но тут ко мне подбежал Серёжа, стал упрашивать меня не дуться больше и вернуться в игру, и я опять присоединилась к ним.