Сидя в одиночестве в конце грохочущего вагона электрички, Делани увидел на другом конце юношу лет семнадцати-восемнадцати, одетого в кричащий костюм начинающего бандита. Тот стоял спиной к двери, держа перед собой руки, будто ожидая, что судья провозгласит его победу, не желая присесть и тем самым подвергнуть риску остро наглаженные стрелки брюк. Тут Делани подумал об Эдди Корсо, надеясь, что с ним будет всё в порядке. Он надеялся, что Эдди проживёт ещё много лет. Надеялся, что рана внезапно не загноится. Надеялся, что на его долгом пути до Флориды с ним не приключится какого-нибудь глупого дорожного происшествия. Надеялся, что его не выследит наёмный убийца.

Он вышел на Четырнадцатой улице, на прощание ещё раз взглянув на начинающего бандита, который не сдвинулся с места ни на дюйм. Он прошёл мимо испанской церкви, Испанского благотворительного общества и испанского гастронома, затем повернул налево на мясной рынок, а оттуда – на улицу Горация. Везде были дети, им был нипочём ледяной ветер с Норт-Ривер. Они играли в пятнашки. Бегали друг за другом. Вздрагивали в тамбурах и парадных, что-то замышляя, покуривая сигареты. Он имел дело с большинством из них и впредь будет иметь с ними дело. Ребёнок Реарденов. Ребёнок Капуто. Близнецы Корриганов. Они перемещались стайками по шестеро-семеро, он пытался представить среди них Карлито. Здесь присутствовал весь дежурный набор угроз: корь, скарлатина, коклюш. Летом к ним добавлялся полиомиелит и все пакости, которые они могли подцепить, купаясь с причалов Норт-Ривер. Обычные болезни таковыми и были – обычным делом. Мэр Ла Гуардия несколько дней назад заявил о том, что собирается сделать обязательными прививки для детей, и возможно, что он станет тем редким политиком, который сдержит своё слово. Возможно.

Улицы были полны и других опасностей. Ножи, пистолеты, логика стаи. Он лечил людей и от этого. Вскоре мальчишки-гангстеры перестанут болтаться по поездам вдоль Десятой авеню, составляя свой процент, но не раньше, чем Центральная железнодорожная компания откроет Хай-Лайн высоко над улицей. Со стороны реки уже строили и эстакадную дорогу Миллера, которая оторвёт автомобили от булыжных мостовых. Но Хай-Лайн – это уже нечто другое, это коммерческий путепровод, который проходит даже сквозь здания. Он представил себе, как стайки молодняка приставляют к стенам лестницы и запрыгивают в медленные поезда, чтобы скидывать из них на улицу всякую дрянь. Дети «Кастетов Гудзона», исчезнувших «Вайос». Некоторые из них слишком рано познали любовь к неприятностям, и чем сложнее неприятности, тем лучше.

На протяжении почти всего квартала он испытывал страх за Карлито. Если мальчик останется здесь, если ему здесь жить долгие годы, ему придётся ходить по этим улицам в одиночку. Делани не сможет быть с ним ежечасно. Роза Верга также отпадает, поскольку уже через месяц её может отсюда унести. Даже если она останется, другие дети будут дразнить его за то, что у него в роли телохранителя – женщина. Или потрёпанный респектабельный дедушка. Но он не мог просто взять и переехать. Не мог позволить себе другой дом. Не мог просто уйти. Это было его место, и он дал клятву. Во Франции, сидя в грязи и дерьме, он пообещал себе: если выживет – станет служить своим людям. Весь остаток своей долбаной жизни. Если он сбежит с Карлито в кучерявое предместье, или в Бруклин, или в Бронкс, нарушенная клятва сожрёт его изнутри. Ему нужно найти способ остаться.

Однако, несмотря на клятву, Делани понимал, что ему придётся иметь дело с практическими соображениями. В какую школу будет ходить мальчик? Школа Пресвятого Сердца была лучше, чем публичная. Однако неприятности подстерегали и там, даже опасности. Слабоумные батюшки, клокочущие божьей яростью и мучимые собственными желаниями. В своих подопечных они сеяли страх ада и ненависть к плоти. Карлито может получить эти мелкие увечья, способные оставить шрамы на всю жизнь. Будь ты проклята, Грейс.