Воздух тяжёлый, пропитанный запахами: едкий дым от жаровен, где шипит синт-еда, её химический привкус витает вокруг, смешиваясь с вонью пота, ржавчины и сточных вод, которые текут в канаве вдоль рынка, их поверхность покрыта пеной, белёсой, как больная кожа. Женщина с татуировкой "Духи" на шее стоит на ящике у края рынка, её татуировка светится неоном, синие линии пульсируют, как код, её взгляд полон дикого безумия, как у зверя, загнанного в клетку, она орёт, её голос пронзительный, как сирена: "Конец света близко! Духи в сетях говорят правду! Они видят нас!" Её волосы, слипшиеся от грязи, падают на лицо, она отбрасывает их назад, её пальцы дрожат, покрытые грязью, как будто она копалась в земле. Нищий сидит у стены неподалёку, его тело сгорблено, как старое дерево, имплант вместо правого глаза мигает красным, его линза треснула, из-под неё сочится масло, чёрное, как смола. Он бормочет, его голос дрожит, как сигнал с помехами: "Голоса… они в коде… они знают… они зовут…" Его руки, покрытые шрамами, тянутся к пустоте, как будто он видит то, чего нет.

Я ускоряю шаг, толпа давит, локти людей впиваются в рёбра, их куртки, такие же потрёпанные, как моя, цепляются за ткань, оставляя нитки. Запахи, шум, взгляды – всё это душит, как код, который я не могу взломать. Вчерашний взлом тянет за собой, как гиря, его отголоски жгут сознание, как ток, воспоминания о старике в сетях вспыхивают перед глазами, его горящие глаза, татуировка-молния на шее, его голос: "Кай… ты потерян…" Я стискиваю зубы, пытаясь вытряхнуть его из головы, но он цепляется, как вирус.

На полпути к тайнику – узкой щели в стене заброшенного дома, где я храню запасные чипы, – мой имплант жужжит, его вибрация отдаётся в запястье, как удар тока. Экран вспыхивает, синий свет режет глаза, буквы сообщения появляются, острые, как лезвия, выстраиваются в строки, которые я читаю с замиранием сердца: "Кай. Нужна твоя голова. Взлом. Большой куш. Ответь через час. Координаты ниже." Холод пробирает до костей, как будто кто-то вылил на меня воду из каналов, я оглядываюсь, глаза шарят по толпе – грязные куртки, пустые взгляды, лица, покрытые сажей и шрамами, никто не смотрит на меня, но я чувствую, как волосы на затылке встают дыбом. Никто в трущобах не шлёт сообщения просто так. Я читаю текст дважды, кровь стынет, как лёд, пальцы трясутся, пока я прокручиваю координаты. Они указывают на бар в центре – "Красный узел", место, где я никогда не был. Центр – это другой мир: небоскрёбы, чистые улицы, люди с имплантами, которые не ломаются через месяц, их глаза пустые, но не от нищеты, а от синтетической жизни, которую они покупают за кредиты. Я не из их мира, моя куртка, шрам на виске, дешёвый имплант, мигающий от нехватки заряда, кричат, что мне там не место. Но отказываться нельзя – если это банда, они найдут меня, если "Север" – я уже мёртв.

– Кто ты, чёрт возьми? – шепчу я, мой голос тонет в шуме рынка, пальцы дрожат, стирая сообщение, но координаты вгрызаются в память, как код, который нельзя удалить. – И откуда ты знаешь моё имя?

Час. У меня есть час, чтобы решить, прыгнуть в пропасть или бежать. Но бежать некуда, трущобы – это клетка, а я – крыса, которая устала грызть прутья. Я иду дальше, толпа шумит, её гул теперь кажется угрозой, каждый взгляд, каждое слово – как нож, готовый ударить. Тайник – моя страховка, узкая щель в стене заброшенного дома, его окна забиты досками, их края покрыты ржавыми гвоздями, стены испещрены трещинами, из которых торчат куски арматуры, острые, как зубы. Над входом – старая вывеска, её буквы стёрлись, но я различаю: "Жилой блок 17", буквы нарисованы красным, теперь выцветшим до бледно-розового. Я отодвигаю доску, её дерево прогнило, крошится под пальцами, как пепел, запах плесени бьёт в нос, едкий, как химия в каналах, заставляя закашляться. Внутри – пластиковый ящик, покрытый пылью, его крышка треснула, но замок держится. Я открываю его, внутри – мой запас: три чипа с данными, их корпуса потёрты, но целы, пара батареек, их контакты покрыты зелёным налётом, старый нейрошунт, его провода пожелтели, но он всё ещё рабочий, его концы слегка искрят, когда я касаюсь их пальцами.