Я поблагодарила их, и мы все вместе посадили профессора в машину.

– Кто это? – спросил профессор.

– Приехали помочь. Нас отвезут в Стамбул.

– А разве мерседес нас не ждет?

– Машина сломалась, поэтому нас отвезут другие. Вы не беспокойтесь.

Мы уже собирались ехать, как я вспомнила: выйдя из машины, я спросила у сторожа, сколько стоит номер.

– Не знаю.

Я протянула ему 50 миллионов[42]. Затем мы отправились в путь. В салоне темного автомобиля было тепло, впервые за долгие часы мы оказались в отапливаемом помещении. Профессор снова уснул. Я же, прислонившись лбом к стеклу, перебирала в уме события дня.

Брат уже должен был приехать ко мне. Скорее всего, он все уладил. Он это умел.

Как же странно не позвонить отцу ребенка, когда он в беде, подумала я. А ведь в первую очередь надо сообщать отцу, даже только лишь отцу, а не дяде. Но тот, кто знал Ахмета, сразу понял бы, почему я этого не сделала. Мой бывший муж был высокого роста, аккуратно одевался, а тонкие каштановые волосы падали ему на лоб. Его можно было назвать красивым. Однако трусливое, подозрительное выражение лица, отражающее его сущность, уничтожало всю привлекательность. Он не доверял людям: возможно, эта черта у него возникла по вине слишком авторитарного отца.

Мой бывший свекор был относительно известным в стране политиком и крайним националистом. Он посвятил всю свою жизнь тому, чтобы доказать: наши предки-тюрки, пришедшие в Анатолию из Средней Азии, – самый совершенный и героический народ на земле. Он продолжал линию пантюркистов[43]