Из пылинок мир сложил,
Все связуя четкой логикой,
Гордо голову носил.
Но упало неспокойное,
Стиснул голову хаос…
Зданье мощное и стройное
Подточила капля слез.
3 мая 1918
«Я живу и страдаю за всех…»
Я живу и страдаю за всех,
Мой удел осиянный и трудный.
Каждый жест, каждый вздох, каждый смех
В душу эхом доносится чудным.
Я во всех и нигде до конца,
В каждом миге я чувствую вечность,
Своего не имею лица,
Обреченный глядеть в бесконечность.
Я в бутоне провижу цветок.
Пыльный ветер на месте утеса…
Этот бисер связавшихся строк —
Претворенные брызги хаоса.
8 мая 1918
«Моя душа – причудливая сцена…»
Н.С. Триэру
Моя душа – причудливая сцена,
Где драму «Жизнь» готовит режиссер.
Сухая память служит как суфлер,
И репетиции идут бессменно.
Актеры в пьесе заняты все разом.
В ней действий столько, сколько дней живу.
И все творит во сне и наяву
Мой режиссер – спокойный четкий разум.
Но страсть и чувства плохо помнят роли,
И реплику суфлер не вовремя подаст,
И темп игры то слаб, то слишком част,
И пропадают зря ремарки воли.
Когда контракта срок в работе минет,
Придет другой – Великий Режиссер,
Тихонько звездный занавес раздвинет
И грим сотрет – актерский пестрый сор.
14 мая 1918
«Колеса размерно выстукивают…»
Колеса размерно выстукивают
Безличный и длинный мотив.
Задумчивый взор убаюкивают
Беззвучные коврики нив.
Устало полоску заканчивая,
Мужик натянул повода
И скрылся. А в небе обманчивом
Как искра, мигнула звезда.
Тоску избывая неистовую,
Вздыхая, завыл паровоз,
И ветер, по стенкам посвистывая,
Угарные вздохи принес.
Прощаясь, на окна захватанные
Закат уронил алый мак,
А сердце все ищет спрятанное,
И тянут колеса трепак.
20 мая 1918
«Юный клерк сидит за меморьялом…»
Юный клерк сидит за меморьялом,
Веки липнут словно ото сна,
И рука, суха и холодна,
Чертит цифры росчерком усталым.
Пять, один и двойки стройный выгиб,
Строчка букв, и снова пять и два.
Впился в грудь проклятый угол книги,
И набухла тяжко голова.
Юный клерк сидит за меморьялом,
За окном весенний день бежит.
Высоко проносятся стрижи,
И закат упал кораллом алым.
6 июня 1918
«Я люблю ходить по Зарядью…»
Я люблю ходить по Зарядью
Вдоль рядов москательных лавок.
Там так пахнет смоленным канатом,
Точно ходишь по пристани людной,
И как будто грохочет лебедка.
Рыбой пахнет и йодистым илом,
И прибойное ухает море
Близко-близко, за теми домами.
И душа, обманувшись счастливо,
Рифмовать приготовилась море…
12 июня 1918
«За годом год устало ставит вехи…»
La vida es sueno.
Кальдерон
За годом год устало ставит вехи.
В канве минут сплетенные в узор
Все наши слезы, беганья и смехи,
Как трафарет, печальный видит взор.
Идем путем разученно-конечным,
И через океан куда-то вплавь,
Но лишь на миг душа зажжется вечным,
И лишь во сне на миг увидишь явь.
Мильоны слов, что за день мы наскажем,
Вернутся вновь по замкнутой кривой —
Сегодня жизнь мне кажется миражем
Среди песка в пустыне мировой.
1 августа 1918
Картина Рубенса
Графины и плоды на блюде.
Как переспелый дерзкий плод,
Глядят полунагие груди,
И виден тела пьяный пот.
Веселье лиц румяно-алых,
Глаза и губы – все пьяно,
И в странно-вычурных бокалах
Навеки пенится вино.
Внизу румяных яблок стружки,
Небрежно сброшенный венок.
И развалившийся пьянчужка
В глубоком сне у голых ног.
1 августа 1918
Стихи на полях книги Овидия
Если хочешь встретить Пана,
Выйди утром рано-рано,
Чуть пропел петух,
И иди, пока прохлада,
К ручейку, где поит стадо
Молодой пастух.
Притаись в глухой орешник,
И пускай твой ум-насмешник
На часок уснет…
Свод небесный улыбнется,
Каждый кустик встрепенется,
Кто-то запоет.
И увидишь в вихре диком
Пронесутся нимфы с криком,
А меж ними пьян,
Весь закутанный в росинки,
С нежной песней на сиринге