– Иначе что? Пристрелишь как в зоне отчуждения того…

Воспоминание неожиданно разлетелось вдребезги, и он растерянно осёкся. Только что оно было ярким и целостным. Вот он и Фил в зоне отчуждения. Много лет назад. Кто-то из местных перепил и начал понтоваться… Ещё один кусочек вернувшейся памяти. Но стоило присмотреться к образу поближе, как он завис словно неисправный голопроектор, а затем рассыпался гаснущими искрами. Как и сотни других навсегда потерянных воспоминаний.

Внутри захлестнуло хорошо выученной за последние три месяца горькой злостью.

– Иначе пристрелю и отдам на разборку падальщикам, – произнёс наставник. – Кто ты, мать твою, такой?

Он задал очень простой вопрос, правильный ответ на который так и не придумался. Антарес залпом допил виски и со стуком поставил стакан на стойку.

– А ты, я смотрю, не изменяешь себе в дружелюбии, – с усмешкой ответил он, и глядя в глаза наставнику, добавил. – Фил, это я… Антарес. Ты погоди стрелять… Ну, во всяком случае сразу.

– А я глава “Неофармы”, – отрезал наставник. – Для души бодяжу коктейльчики, где вместо вишенки – мозги любителей навешать мне всякой херни.

От упоминания корпорации передёрнуло. Антарес подвинул стакан поближе к Филу.

– Нальёшь ещё? Только из другой бутылки. Из той, что под стойкой. Где-то справа внизу. Ты называл её “моей бутылкой”.

Чтобы Фил ему поверил, нужно было швырнуть в него факты. Воспоминания. События, о которых знали только двое. Антарес словно зачерпнул полную горсть битых зеркал и выбирал осколки, где он ещё мог что-то разглядеть.

– “Ржавый сектор” в старой столице, – тихо продолжил Антарес. – Бар “Путешествие во времени”. Ты тогда писался от восторга и решил, что откроешь свой такой же. С душком прошлого.

Фил помрачнел, но не сдвинулся с места. Палец со спуска не убрал.

– Допустим, я был там. Только он годится тебе в отцы, а ты больше похож на отрыжку реалити-шоу.

Антарес улыбнулся уголком рта. Медленно, чтобы не спровоцировать, слез со стула. Держа руки на виду, обошёл стойку и достал бутылку “Эха Вояджера” – под давящим взглядом наставника и прицелом пистолета. Он свинтил крышку и вернулся на место.

– Зона отчуждения. Не помню год, но давно. Ты задолбал меня тренировками, пока я не выбил у тебя нож, – Антарес наполнил стакан до половины. – Потом уже здесь. Заказ на кибертеховского урода. Я не помню имени. Не помню, как он погиб. Просто знаю, что его больше нет.

Он сделал глоток. Виски обжёг горло, но не согрел. Антарес посмотрел за спину наставника. Если не поверит – пристрелит прямо здесь. В конце концов, не самый плохой финал. Лучше, чем сдохнуть в лабораториях. Фил по-прежнему молчал, поэтому Антарес полез глубже. Туда, где воспоминания были как едва заметные царапины. Среди них блеснуло что-то по-настоящему личное – то, чего не видел раньше.

– Я сломал твоего робота. Высадил в него всю обойму.

– Не помню такого, – сухо отозвался Фил.

– Лжёшь, – слабо улыбнулся Антарес.

Это не было цельным воспоминанием. Скорее – словно кто-то выстрелил дробью в гипс, а он заглядывал в крохотные отверстия, пытаясь сложить увиденное в одну картину. Зима. Тело женщины на снегу. В памяти не сохранилось ничего о том, кто она. Только два ощущения – словно оголённые провода. Привязанность – режущая, почти физическая. И пустота. Та, что остаётся, когда из души вырывают кусок.

– Я не помню её имени. Не помню, где мы были, – уже вслух продолжил Антарес. – Только снег. Её лицо. Тишина, от которой звон в ушах. Потом твой чёртов робот, говорящий снова и снова “Желаете повторить?” А я хотел, чтобы всё вокруг просто заткнулось. Чтобы можно было просто нажраться. И забыться.