– Я ищу жрицу Аяко, – сказал Такэси, кланяясь с уважением, которое в нём вызывал возраст женщины.

– Ты её нашел, – старуха прищурилась, изучая его. – Сакамото Такэси, самурай из Мито. Тебя прислали разобраться с нашим… проклятием.

То, как она произнесла последнее слово, заставило Такэси насторожиться. Оно звучало так же, как у Рэй – с оттенком скрытой иронии.

– Даймё обеспокоен сообщениями о беспорядках и пропаже людей, – сдержанно ответил он. – Я должен выяснить причину и устранить угрозу.

Аяко медленно кивнула, постукивая тростью по каменным плитам.

– Угроза… – она покачала головой. – Следуй за мной, самурай. Старые кости не позволяют мне долго стоять на холоде.

Такэси последовал за ней в глубину святилища. Внутри пахло благовониями и временем. Мерцающий свет масляных ламп танцевал на стенах, создавая причудливые тени. В центре комнаты стояла статуя богини Инари – женщины с лисьими ушами, держащей рисовый колосок. У её ног были разложены подношения: рис, саке, маленькие фигурки из соломы.

Аяко опустилась на циновку и жестом пригласила Такэси сесть напротив.

– Чаю? – предложила она, словно они встретились для светской беседы, а не для обсуждения мистических угроз.

– Благодарю, – Такэси принял предложение, понимая, что отказ был бы проявлением неуважения.

Пока жрица готовила чай, самурай внимательно наблюдал за ней. Её движения, несмотря на возраст, были точными и уверенными. Словно отточенный за десятилетия ритуал.

– Расскажите мне о проклятии, – наконец произнес Такэси, когда чашки были наполнены.

Аяко отпила чай, словно обдумывая ответ.

– Проклятие… – она улыбнулась беззубой улыбкой. – Люди всегда ищут внешнего врага, когда не хотят признавать собственные ошибки. Нет никакого проклятия, самурай. Есть только нарушенное равновесие.

– Что вы имеете в виду?

– Три луны назад в нашу деревню прибыли торговцы. Говорили, что хотят построить дорогу через лес к побережью, чтобы упростить путь для караванов. Красивые слова о процветании и богатстве для всех. Но настоящей целью были земли вокруг святилища.

Такэси нахмурился:

– Земли святилища принадлежат храму и не могут быть проданы без разрешения властей.

– Именно, – кивнула Аяко. – Но жадность затмевает разум. Они пытались подкупить старосту, запугать местных жителей. Когда это не подействовало, начались… несчастные случаи.

– Несчастные случаи?

– Пожары в домах тех, кто открыто выступал против них. Исчезновения людей. Порча урожая. А потом пошли слухи о лисьих духах, мстящих за оскверненное святилище.

– Эти слухи… их распространяли торговцы?

Аяко пожала плечами:

– Кто знает? Страх – удобный инструмент для манипуляций. Испуганные люди легче поддаются давлению.

Такэси медленно поставил чашку:

– Но если всё дело в алчных торговцах, почему не обратиться напрямую к властям?

Глаза старухи сверкнули:

– Ты думаешь, не обращались? Гонцы были отправлены три раза. Никто не вернулся. – Она вздохнула. – А потом явился ты, посланный тем же даймё, который игнорировал наши просьбы о помощи. Странное совпадение, не находишь?

Такэси почувствовал, как внутри него шевельнулось беспокойство. Его господин не упоминал о пропавших гонцах или просьбах о помощи. Говорил только о лисьих духах и проклятии.

– Вы считаете, что торговцы связаны с кем-то из окружения даймё?

– Я стара, самурай. Слишком стара, чтобы высказывать такие опасные предположения, – Аяко улыбнулась. – Особенно тому, кто служит этому даймё.

Такэси не сразу нашел, что ответить. Такой поворот событий не вписывался в его представления о долге и чести. Уже не в первый раз за последние месяцы он ощущал разрыв между идеалами бусидо и реальностью мира, в котором жил.