Воздух был непривычно чист. Снег словно белое полотно уже укрыл всю землю, не было видно и края.

– Ты знаешь, где меня нашли? – спросила Элис у Мари.

– Знаю только то, что нужно двигаться к югу от монастыря.

Элис пыталась зацепиться глазами за знакомые пейзажи. Но снег все портил и делал неузнаваемым.

Они почти до самой ночи шли вдоль троп и обрывов, но ни останков лошади, ни вещей, ни Джозефа нигде не было видно. И уже когда в монастыре отужинали, Элис с Мари вернулись обратно.

– Фух, мы столько мест обошли впустую, едва не нарвались на волков… – негодовала послушница. – Мне было страшно вообще-то. А тебе нет?

– Я тоже боюсь, Мари. С тех пор, как покинула свой родной дом, я только что и делаю – боюсь. Но мне нужно найти брата. Я не смогу без него продолжить свой путь.

– Перед сном я буду молиться Высшему о благе для Джозефа.

Элис вежливо улыбнулась. Ей с трудом верилось, что какие-то молитвы могут помочь, но промолчала в знак уважения к послушнице. Для Мари служение Высшему было делом жизни.

– Если мы его не нашли, значит, мое чутье меня не подводит, и ему удалось выбраться. – Элис выглядела воодушевленной, и вот эта искра веры давала ей сил бороться дальше. – Он будет меня искать, он не сдастся.

– Тогда останься на это время у нас, – предложила послушница. – В монастыре для тебя найдется место, отец Филипп позволит тебе пробыть здесь столько, сколько потребуется. Наш настоятель всегда рад заблудшим душам и не бросит в беде.

– Если это так, то я буду благодарна всем вам за временный приют, – кивнула Элис. – Рано или поздно брат найдет меня, он всегда будто знает, где я.

***

Шла одна неделя за другой. Все это время Элис привыкала к строгому распорядку жизни в монастыре: ранний подъем по колокольчику, работа по хозяйству, приемы пищи под чтение о святых, а к еде тоже можно приступить только после звона колокольчика. Девочки и мальчики встречались лишь на мессах, на службе и в столовой, но всегда были по разные стороны. Наставницы строго следили за тем, чтобы послушницы и послушники общались только по поручениям и по особой надобности. Те, кто были замечены за непринужденным общением, подвергались наказаниям. Мари не уточняла, как именно их наказывали, но сказала это с такой интонацией, что Элис все поняла. Еще в монастыре помногу молились, послушников даже будили два раза посреди ночи, чтобы совершить обряд. Так как Элис не была послушницей, ей разрешалось не молиться, но она также помогала всем жившим в монастыре трудиться, а в свободные часы отдыха она вместе с Мари выходила в походы на поиски Джозефа. Но чем больше снега выпадало, тем сложнее было исследовать тропы и скалы. Когда земля совсем замерзла и покрылась сугробами, старшие наставницы во главе с Бьянкой настояли на том, чтобы Элис перестала ходить к опасным обрывам. Она послушалась, но каждый день, чтобы утешиться, она доставала из своего мешка деревянную птичку и поглаживала ее резные перышки. Так Элис чувствовала, что брат бережет ее, где бы он ни был.

Проведенный месяц в монастыре и разговоры послушниц о Высшем поселили в Грэмс мысль, что Светлые силы, если они все-таки существуют, могут ей помочь. В Ундервуде и в других деревнях Владании все еще верили в знающих – так раньше называли предков, которым поклонялись люди. А в крупных городах уже строились храмы, где молились Высшему.

«Знающие давно покинули меня, но, может, Высший поможет», рассуждала Элис. В ней затаилась надежда, что в вере она обретет покой и понимание. С этой мыслью она сообщила одной из наставниц, что желает присутствовать на службе.