– Мой господин, мы продаем за один раз лишь один предмет в одни руки, таковы наши правила. Желаете взять что-то еще, то оплатите и приходите в следующий раз с письмом от Хонка. Только учтите, что цена возрастет.

– Заткнись, деревенщина, – огрызнулся Маркус и кинулся к мужичку. В его руках блеснул нож, который так и стремился пуститься в ход. – Мне ничего не стоит заставить тебя замолчать навечно.

– Пожалуйста, прошу… – ответил он. – У меня семья живет в Миеландо, маленькие сыновья и жена. Давайте мирно разойдемся, а вы придете ко мне завтра, и я вас снова отведу сюда.

– А почему бы мне тебя не убить и не забрать с собой все?

– Но… так нельзя! Пощадите! Если вы убьете меня, моя семья умрет от голодной смерти!

– Тогда я просто возьму у тебя все вещи, что ты хранишь здесь.

– Нет, ваше величество, умоляю! Это мой хлеб, только благодаря этим штучкам я до сих пор живу!

– Ладно, так и быть. – Маркус достал серебряный таллинг и протянул мужичку. – Держи в качестве компенсации за то, что я нарушаю правила сделки.

Стоило мужичку забрать из ладони Мехрана таллинг, как Маркус притянул беднягу к себе и вспорол ему живот. Глаза мужчины округлились под стать размеру таллинга, а из его рта полилась кровь. Мехран подхватил его и запачкал свои одежды. Он вытолкал его умирать под открытое звездное небо и как в тумане повторял: «Прости, ты сам вынудил меня так поступить». Мужичок хрипел и полз в сторону тропы в надежде выжить, но Маркус проявил милосердие и убил того, кто уже напрасно мучился от боли. Он одновременно с ужасом и воодушевлением смотрел на мертвое тело, которое еще недавно говорило, дышало и чувствовало. Больше этому никчемному человечишке ничего не нужно.

Маркус вернулся в пещеру сгреб несколько заинтересовавших его предметов к себе в мешок, и тут ему на глаза попалось нечто невероятно прекрасное…

***

Вдоволь выспавшись, Джозеф тихонько слез с печи и позволил сестре еще немного насладиться сном перед дорогой. В это время Инвиера готовила похлебку и ароматный хлеб, приговаривая что-то себе под нос.

– Доброе утречко, – сказала она и поставила тарелку, полную супа, и положила несколько кусков хлеба. – Наедайся вдоволь. Если проснется девчонка, не вели ей ничего брать со стола.

– Почему? – удивился Джо.

– Она поест в дороге. А ты ешь сейчас. Ты меня понял?

Чувствовалось, что хейла говорила так не от жадности, он понимал серьезность ее просьбы, хоть и не видел в ней смысла, но все же кивнул в знак согласия. Лучше уж послушаться эту странную хозяйку, чем пренебречь.

Инвиера покинула хижину, оставляя гостя наедине с угощением. Еще горячая еда показалась ему очень вкусной несмотря на то, что была незамысловатой.

Вскоре Элис сладко потянулась и тоже проснулась.

– О, хозяйка добродушно решила нас угостить завтраком? – спросила она с аппетитом разглядывая брата, который уже почти все доел.

– Только меня. Сказала, чтобы ты ничего не ела, – с набитым ртом ответил Джо.

– Еще чего!

Элис спрыгнула с печки и собиралась взять со стола кусок хлеба, но рука брата перехватила ее запястье, не позволяя этого сделать.

– Тебе жалко для меня хлеба? – состроила она жалостливый вид.

– Ты знаешь, что я бы ничего не пожалел для тебя, но Инвиера просила меня, чтобы я не делился с тобой. Прости, – виновато сказал он. – Мне совсем не хочется ее злить. Мало ли чего она может удумать.

Элис хотела высказать, что она думает на этот счет, но в эту минуту вошла сама Инвиера, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

– О, ты тоже уже встала, – произнесла она. – Надеюсь, ничего не ела со стола?

– Нет, – покачала головой Элис с недовольным видом.