Офицеры вокруг принялись усиленно кивать и шумно подтверждать слова Ганса.

Поняв, что его обманули, Джоди тяжело выдохнул. Забыв приличия, он резко развернулся и, мрачный до невозможности, отошел к столу, заваленному чертежами. Он сел, демонстративно отвернувшись ко всем спиной. Облокотившись о стол, он запустил руку в густую шевелюру и стал водить пальцем по поверхности стола.

– Что, расстроился? – спросил Ганс, подходя к нему.

– Вы, взрослые, только обещать умеете, – буркнул в ответ Джоди. Он больше не был расположен к разговорам.

– What kind of accent do you have? – не отступал Ганс.

– У меня нет акцента, – опять буркнул Джоди, – Это у тебя акцент.

Через час Ибрагим по велению царя ехал к хибаре китайца. Приказано было вызнать все про мальчика, но Ибрагим, вспоминая свою встречу с китайцем, сомневался в успехе этой затеи. Рядом с ним скакал его друг Ганс Штрухенбах.

При дневном свете лачуга китайца не казалась такой уж заброшенной. Вдали пели петухи, мычали коровы, и жизнь вокруг придавала вросшему в землю дому более жилой и приличный вид. Даже полузасохший дуб выглядел живым и тянул вверх зелеными листьями остатки своих пальцев.

Внутри никого не было. Ибрагим заметил, что с топчана в углу исчезли цветастые лоскуты, и он стоял старый, ветхий и голый. На стене сбоку Ибрагим увидел подобие картины, которую в первый раз не заметил. Над выцветшим, едва видным нарисованным огнем висел такой же выцветший котелок. Картина шла от пола до низкого потолка.

– Никого, – сказал Ганс.

– Никого, – подтвердил Ибрагим.

– Смотри-ка, – Ганс из-под топчана вытащил огромный саквояж.

Они открыли его. В саквояже были детские вещи и обувь.

– Похоже, это наше, – сказал Ганс и вытащил из-под топчана заплечную сумку. Это была необычная заплечная сумка, во всяком случае ни Ганс, ни Ибрагим такой никогда не видели. Она была яркого синего с красным цвета и очень аккуратная, как будто сшитая на заказ. Лямки были широкие, из того же необычного материала, что и сама сумка.

Они вытряхнули содержимое на стол. Там были какие-то безделушки, мячик, поломанные часы без стрелок.

Мячик был не совсем обычный. Светло-зеленого цвета с вдавленными белыми полосками, на вид словно сделанный из бархата, но твердый, он отскакивал от пола так, как будто его дергали вверх за невидимую веревочку. Ибрагим и Ганс разглядывали его, стараясь понять, из какого материала он сделан.

– Похоже, мы ничего не узнаем, – сказал наконец Ибрагим, убирая вещи обратно в заплечный мешок, – Я сейчас прикажу отвезти все это ко мне домой, и давай возвращаться на корабль.

Они вышли, и Ганс уже вскочил на коня, но тут Ибрагим вернулся в хибару.

Он подошел к столу и, проклиная себя за глупость, положил под чашку, стоящую на столе, рубль. Потом он повернулся и быстро вышел обратно.

– О, мои вещи! – обрадовался Джоди, когда они поздно вечером вошли в дом Ибрагима.

Еще через час Джоди наслаждался ванной, которая стояла прямо в большой кухне, чистой одеждой и горячим ужином.

– Откуда у тебя эта сумка? – спросил Ибрагим.

– А, рюкзак. Не знаю, мне капитан его дал. Сейчас я покажу тебе, что в нем.

Он был в синей рубашке, извлеченной из саквояжа и голубых штанах, все нездешнего, несколько причудливого покроя. Длинные темные волосы его были мокрые, и он весь сиял чистотой.

Он порылся в рюкзаке и достал часы.

– Вот, видишь, они без стрелок. Это Стонвилл мне подарил. Он говорит, что по ним хорошо угадывать время.

– А вот смотри, – Джоди порылся в сумке и достал компас, – Это не просто компас. У него есть хитрость. Он всегда показывает на запад. Это Джерри подарок.