Признание приятеля выбило почву из-под ног. Девушка растерялась, не знала, как на это реагировать, и первое мгновение просто молчала: ведь разочарование и боль – это последнее, что она хотела принести Одо.

Не в состоянии поднять глаза на парня, переполненного надеждами, Иола вернула ему мешочек и тихо произнесла:

– Спасибо, Одо, не нужно. Я скоро и так стану свободной.

– Правда?!

– Да. – Девушка робко улыбнулась. – Поэтому я пришла к тебе. Я знаю, что Ильга заказывала у твоего отца новые оковы для рабов…

Парень медленно кивнул, не понимая, к чему она клонит.

– Ты мог бы сделать еще один ключ, только так, чтобы твой отец не прознал?

– Ключ? – настороженно поинтересовался парень, почесав затылок.

– Да. Это цена моей свободы… и не только моей.

Несмотря на то, что Одо согласился ей помочь, настроение было подпорчено. Пришлось рассказать ему, что она задумала, и он ее идею не одобрил. Сказал, что беглых очень скоро находят. Без документов не скрыться. В любом, даже самом захудалом городке каждый житель имеет бумагу с заговоренной печатью, которая указывает его личность и родство с тем или иным сидом. Нет документа – и ты обезличенный, а это похлеще любого преступления, даже убийства. И это не шутки. Ведь за обезличенными приходят жнецы.

Иола знала об этом, но надеялась, что Творец будет на их стороне и сможет вывести на правильный путь. Одо, конечно, пытался вернуть девушке зерна разума, но Иола к его уговорам была глуха, думая лишь об Айлехе, и одним умоляющим взглядом заставила сына кузнеца пойти на уступку. Выругавшись себе под нос, Одо кивнул и, не говоря больше ни слова, пошёл претворять задуманное в жизнь, пообещав сделать ключ как можно скорее.

Плотник жил на другом конце деревни, и, чтобы нагнать упущенное время, Иоле пришлось приподнять тяжелый подол с налипшей грязью и побежать. На ходу она молилась Творцу, чтобы Диар Инейс был дома, а вот его отпрыска, о котором предупреждала Ильга, наоборот, не было поблизости и за сто вёрст. Но молитвы девушки не были услышаны: у самой калитки Иола не просто встретилась с Лойтером, а, заскользив по грязи, чуть в него не впечаталась.

– Иоланта, какой неприятный сюрприз! – скривился альв, оглядывая растрепанные медные пряди, налипшую грязь на подоле ее платья и раскрасневшееся от бега лицо. – Ты, как всегда, отвратительна. Что принесло тебя к моему дому?

Девушка проглотила обидные слова и, опустив ресницы, тихо сказала:

– Мне нужен твой отец.

– О, так тебя интересуют зрелые мужчины? – Ухмылка на альвийском лице стала шире и ослепительнее, не просто насмехаясь, а показывая превосходство. Превосходство которое сквозило во всем: в лучистых золотых глазах, слегка заостренном, но прямом носе, светлых бровях и серебряных, струящихся по спине волосах, поцелованных лунным светом Альмирии. Ну, и, конечно, в неспешных, ленивых движениях и голосе, перетекающем, словно патока, обволакивающем, завораживающем, обещающим все блага мира. Как будто он сам Творец, а она – лишь грязь под его ногами.

И сколько бы она ни пыталась с ним подружиться, получала лишь оскорбления и обиду. Так же, как и Айлех, но, в отличие от нее, Айлех был скор на расправу, и, пока два года назад Ильга не приковала его в штольне, при встречах их перепалки перетекали в драки.

– Прошу, – умоляюще протянула Иола, – у меня нет времени, позови отца или дай мне пройти.

Лойтер почесал подбородок и оскалился, показывая белоснежные зубы:

– Пошла прочь, от тебя за версту несёт человеком! Потом от этой вони не отмоешься, она липнет хуже грязи. – И кривился так, словно его сейчас вырвет. – Кажется, я предупреждал тебя еще в прошлый раз, что поколочу, если покажешься мне на глаза.