Первой Усольцев определяет место маме. Я, если честно, даже не заглядываю в комнату. Мне это неважно. Зато мама впечатлена и будто забывает обо мне и внуке, оставшись в новой спальне.

Ярослав открывает следующую дверь.

— Здесь все осталось, как и неделю назад, — говорит он. — Только я не знал, что будет ребенок. Позже довезут все необходимое.

— Да, хорошо, — нервно киваю.

— Моя комната в конце коридора. Если нужен буду.

— Угу…

Привезя меня в особняк, Усольцев не сияет от счастья, он скорее в смятении. Я ведь не визжу от радости и, наверное, выражение лица сейчас у меня кислое. А что он хотел?

Потом Яр уходит. Я опускаю сына на кровать и решаю немного осмотреться.

На комоде в золотистых рамках стоят мои и наши совместные с Ярославом фото… У меня на них тоже длинные волосы и макияж, не соответствующий тому, как крашусь я. Мне нравится ярко подчеркивать глаза, а у девушки на фото акцент на губы.

У большого окна стоит ширма, заглянув за нее, я обнаруживаю манекен, на который надето свадебное платье.

3. Глава 3

Оно изумительное. Сшито по фигуре и украшено тончайшим кружевом с добавлением серебристой нити. В приглушенном свете такое платье будет сиять, словно звезды на небе в ясную ночь.

Опытным взглядом отмечаю — наряд не фабричного производства, а изготовлен вручную очень талантливым мастером. Не знаю, смогла бы я повторить его работу, будь у меня все нужные материалы.

В прошлом, наверное, мне бы не помешала даже земная гравитация взлететь на небо от счастья, если бы Ярослав тогда не исчез из номера отеля, а разбудил меня поцелуем и предложил выйти за него замуж. А потом я, опьяненная любовью, надев это платье, вошла рука об руку с Усольцевым в нашу семейную жизнь.

Жаль, что наши отношения начались неправильно.

У нас не было романтических прогулок, постепенного узнавания друг друга, первых волнующих поцелуев. Яру не пришлось напрягаться, чтобы добиться меня. Он получил все и сразу, о чем я вспоминаю с большой долей раскаяния.

А что творится сейчас — я объяснить не в силах. У меня пока что нет ни одной здравой мысли на этот счет, кроме той, где я не хочу ни за какие блага притворяться Эллой.

Неожиданный стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и выйти из-за ширмы.

— Элла Вениаминовна, — на пороге показывается Ираида, — привезли кроватку для ребенка и кое-какие вещи. Можно заносить?

— Да… — растерявшись, киваю.

Женщина дает отмашку.

В комнату заходят охранники. Ставят новую кровать по возрасту Матвея, какие-то коробки. После чего спешно удаляются, а Ираида продолжает стоять.

— Стульчик для кормления в столовой, — отчитывается она. — Обед подается в час. Без изменений.

— Спасибо, но пожалуйста, не называйте меня Эллой Вениаминовной, — когда слышу это обращение, внутри начинается протестующая изжога. — Я Елена.

— Как вам будет угодно, — безучастно ответив, Ираида бесшумно закрывает дверь и уходит.

Матвей сползает с кровати и с любопытством принимается изучать, что принесли.

А мне бы стоило разобрать покупки, однако сейчас никакого желания нет. Сажусь на краешек постели. Я даже не могу на нее лечь и, раскинув руки, расслабиться. Просто зажмуриваюсь и думаю, что с нами будет, когда на Усольцева снизойдет озарение и он поймет, что я не Элла.

Странный треск вынуждает меня открыть глаза и обернуться на звук. Матвей подкрался к окну и, схватившись кулачками за легкую штору, повис на ней, оторвав несколько петелек.

— Сынок! — подскакиваю я и спешу убрать малыша. — Не нужно портить чужие вещи.

Хотя по правде имущество принадлежит родному папе, но я не считаю это уместным. Усольцев прекрасно жил и процветал без нас с Матвеем.