Чета Коганов понимала, что ещё четыре-пять лет – и их сыновья оставят родительское гнездо. Дом без детей, без их смеха и слёз, казался им каким-то эмоциональным вакуумом. Они решили родить ещё одного ребёнка. Так в 1933-м появилась на свет моя мама. Девочку назвали Лилей.

Мама пошла в отца. Она унаследовала от него молочного цвета кожу, большие голубые глаза и светлые волосы. Светлыми были и ресницы, и брови, и всё, что имело отношение к волосяному покрову на теле. Такой тип женщин – абсолютных блондинок – придаёт им какую-то особенную возвышенность. Себя мама называла иронично – белобрысой.

И я, и моя сестра унаследовали злополучную белобрысость, от чего никогда не страдали, скорее наоборот, в нескольких оттенках. У сестры волосяной покров был более золотистый, у меня – пепельней.

(Сегодня, когда я смотрю на белёсые брови моего племянника, у меня сжимается сердце. Перед глазами встают образы моих белобрысых предков.)

К началу войны маме было семь, а её братья уже служили в армии. Александр был офицером в пограничных войсках. Марк – обычным солдатом, пехотинцем.

Война застала Александра на Сахалине. Там он познакомился с сёстрами Верой и Надей Орловыми – согласно местным мифам, потомками известного рода Орловых. Может быть. Во всяком случае, они происходили из дворянского сословия, сосланного в Сибирь при Александре II. Между Верой и моим дядей завязался роман. Вскоре они поженились.

Высокий, статный, голубоглазый, гарцующий в седле дядя походил на гусаров с картин девятнадцатого века. Семья Орловых впервые в жизни видела человека еврейской национальности. На Сахалине они не сталкивались с евреями и не могли скрыть своего удивления, что дядя был таким же, как они. Жители Сахалина никак не могли понять, почему существует антисемитизм и гонения на обыкновенных людей, ничем не отличающихся от других народов. И совсем было непонятно, почему Гитлер хочет их всех уничтожить.

Первый сын у них родился в сорок четвёртом году. Его назвали Феликсом в честь Дзержинского.

Марк – брат Александра и мамы – погиб в первые месяцы войны. Когда бабушка получила похоронку, она рыдала, выла, рвала на голове волосы, как и все матери, потерявшие сыновей. У её ближайшей подруги и соседки напротив, Доры Осиповны, погибли оба сына, оставив мать сиротой. Уже после войны, вспоминая о сыновьях, они выли дуэтом, который переходил в трио, потом в небольшой хор, когда присоединялись другие соседки: Маня, жившая через дом, Фрося – через дорогу.

Вера и Надя Орловы играли на гитаре и пианино, прекрасно рисовали, сочиняли стихи. Когда дядя демобилизовался в чине полковника в пятьдесят первом году, он с семьёй вернулся на Украину. Надю они захватили с собой. Девушка блестяще сдала экзамены в консерваторию. Во время учёбы она познакомилась с будущим мужем – оперным певцом, тоже евреем по национальности.

Все съезжались на праздники к дедушке Давиду и бабушке Лизе в Сквиру. Теперь на майские и октябрьские торжества в семье Коганов пели оперные арии и романсы. «Соловья» Алябьева исполняли специально для дедушки. Когда дедушки не стало, по праздникам исполняли «Соловья» в его честь.

Я любила проводить время с бабушкой Лизой. Она приобрела для меня маленькие алюминиевые кастрюльки, такие же сковородки, и я готовила вместе с ней. Мне выделялись куриное сердце или пупок. Бабушка нарезала лук и четверть морковки в моё варево. Коту Мурзику всё приходилось по вкусу.