–Дай хлебца. – Раздался жуткий хрип

Андрей поднял глаза, на него через край неглубокой ямы смотрели полубезумные красные глаза, они были, какие –то нереальные, дикие и до ужаса страшные. А потом к Андрею потянулась черная рука и эта рука тянулась к нему и тянулась, а яма словно углублялась, а рука становилась необычайно большой и она угрожала, готова была отобрать единственное, что было у него, хлеб. Андрей вырвался из тисков ямы и перевалился на другой край. Но когда заросший с красными безумными глазами снова пошел на него изо всех сил Андрей ударил его ногой, тот упал и что –то, бормоча, стал от него отползать, но потом набросился на парнишку, лежавшего неподалеку, тот пытался отбиться, но тот быстро справился с ним и отобрал кусок картошки и с жутким чавканьем затолкал ее в рот. Андрей неожиданно почувствовал злость, с трудом поднявшись, подошел к нему и изо всех сил ударил в лицо и тот рухнул на землю, Андрей и сам потерял сознание. Когда открыл глаза, то услышал как несколько человек шепотом обсуждает план побега.

А утром по лагерю ходил полный, лысый майор и маленькими глазками буравчиками рассматривал хмурых, голодных, вшивых и злых пленных, рядом с ним шли три автоматчика с автоматами на изготовку. Майор, с отвращением на лице, шел по лагерю, держа у носа платок, стараясь не наступить, ни на что, на земле. Он стойко прошел по всему полю и, вернувшись назад, уехал на машине, а через три часа приехала машина и из нее с трудом выгрузили огромный чан и притащили в лагерь. Вышел и худенький с большими водянистыми голубыми глазами парень. Он презрительно оглядел пленных и на ломанном русском прокричал, – немецкое командование решило кормить, а вы хорошо работать.

Он махнул рукой, рядом с котлом свалили железные миски. Пленных построили в колонну, и каждому давали миску помоев. Андрей, с жадностью, схватил эту жидкость и, помогая себе руками, стал есть. И политрук и все остальные хмуро ели. А потом всех построили и погнали на станцию разбирать взорванные рельсы и вагоны. По возращению в лагерь увидели, что на поле свалено куча досок. По вечерам они строили себе бараки. А утром их, гнали работать на станцию, многих, попытавшихся бежать, казнили, а вместе с ними и каждого двадцатого. Андрей оказавшийся девятнадцатым понял, что он не хочет ни умереть, не быть двадцатым. Услышав, ночью, как политрук снова говорит о побеге, он, утром, подошел к конвоиру и на немецком попросил отвести его к начальнику. Конвоир удивленно посмотрел на него, но отвел. Андрей стоял перед майором, а тот хмуро разглядывал его.

–Имя и звание – буркнул майор

–Рядовой Лисица Митрофан Васильевич

–Откуда знаете немецкий?

–В школе.

Майор поморщился, он урожденный барон Гауфдорф должен сидеть здесь и чувствовать этот запах, когда другие заняты совершенно другим делом, о Париж, черт побрал всех женщин, за которых он оказался в немилости у начальства. Майор отогнал от себя грустные воспоминания и уставился на пленного. –Что хотите?

–Я хочу предупредить вас, что готовят побег.

–Кто? Покажите! Охрана – в комнату ввалились два здоровых лба. –Пусть он покажет.

Но Андрею совсем не улыбалось быть убитым своими. Если он покажет его просто на всего придушат те. –Господин майор, а может мне найдется какая ни- будь должность.

Майор был ошарашен, от такой наглости, но, быстро придя в себя, усмехнулся, он увидел в глазах этого человека, что он давно перешел грань своей совести, – Хорошо будете надсмотрщиком и выберите себе помощников, наверно знаете кого??

–Да

–Прекрасно, а теперь покажите тех, кто замыслил побег.