Карета подъезжала к селу. Уставший от дороги Павел, безучастно смотрел на проплывающие мимо поля ржи.

– Уродилась нынче рожь на полях вашего деда, – сказала Дарья.

Павел ничего не ответил, был погружён в тяжёлые думы.

За два года, проведенные в Париже, он успел соскучиться по этой незамысловатой, размеренной жизни. Но не забыл постоянных придирок деда, и его обещаний отправить в рекруты. Маменька, милая маменька, наверняка захочет увидеть его картины, которых нет. С тяжёлым сердцем возвращался Павел Сергеевич домой.

Анна Дмитриевна с матерью и дочерью пили чай на веранде. Мария в последнее время была молчалива и грустна. Вот и сейчас она отстраненно смотрела по сторонам не вступая в разговор. Пока мать с бабкой обсуждали последние светские новости, Мария думала о том, что всё в этой жизни суета и томление духа.

– Кто это к нам приехал?, – удивилась Наталья Михайловна, заслышав стук копыт у ворот, – Глаша, пойди посмотри.

Девушка побежала к воротам. Из кареты вылезла старуха.

– Ах, бабушка, ты вернулась, – девушка бросилась в объятия Дарьи.

– Ты смотри какая мамзеля нас встречает, – плотоядно оглядывая фигурку девушки, хмыкнул Павел.

Глаша смутилась, покраснела, в поклоне опустила голову.

– Добро пожаловать, барин.

– Павел, сыночек мой дорогой, – бежала навстречу Анна Дмитриевна.

Слезы, объятия, смех, шумно и радостно встречали любимого сына и внука. И только Мария равнодушно смотрела на одетого по последней моде брата.

– Ну здравствуй, Павел. Тебя не узнать, – сухо сказала она.

– Здравствуй, сестрёнка. Да ты совсем уже невеста. Уже и жениха тебе наверно присмотрели.

Мария ничего не ответила, только хмыкнула в ответ.

– Потом, потом поговорите в волю, – сказала Анна Дмитриевна, – Павлуше с дороги надо испить чаю. Глафира, принеси Павлу Сергеевичу прибор.

Павел не отрывал взгляда от девушки, пока та трясущимися руками разливала чай.

– А вот во Франции, в некоторых домах со свободными нравами, господа пьют чай за одним столом с прислугой. – беря под локоть Глашу, сказал он, – Как ты на это смотришь, красавица?

– Барин, да что вы?, – девушка густо покраснела и убежала.

– Павел, что за манеры, – строго посмотрела Наталья Михайловна.

Павел лежал на кровати в своей комнате, когда к нему вошла мать.

– Ах, Пашенька, наконец-то мы можем побыть вдвоём, – сказала она присаживаясь на край кровати, – Ну расскажи же мне о своих успехах в живописи. Покажи свои работы, мне так не терпится их увидеть.

Павел встал, нервно заходил по комнате.

– Маменька, ну что вы на меня набросились с дороги. Люди искусства, это очень ранимые и непредсказуемые люди. Не нужно лезть художнику в душу, пока он сам не впустит вас туда.

Анна Дмитриевна с восхищением смотрела на сына. Художник, это слово было для неё сравнимо с именем святого. Она верила сыну, и не сомневалась в его словах ни на секунду.

– Конечно, дорогой, я не буду лезть к тебе в душу. Отдыхай милый до ужина.

Она встала, вышла из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.

Павел был рад избавиться от матери. Глядя в окно он заметил Глашу, которая с корзинкой на локте бежала на речку полоскать бельё. Он быстро сбежал вниз, бросив на ходу матери и бабке:

– Пойду до реки прогуляюсь.

Глаша стояла по колено в воде. Юбка была заткнута за пояс, обнажая стройные икры. Она полоскала бельё, время от времени поправляя непослушную прядь волос.

Павел невольно залюбовался стройным станом девушки. Он тихо присел на траву, взял в рот травинку, прищурив глаз, громко сказал:

– Какое чудное виденье в этой глухомани.

Глаша от неожиданности оступилась, едва не упав в воду.