– Ты хочешь сказать, что я лгу, Саррун?

– Я не могу себе это даже представить. Царица Артимия никогда не лжёт, это известно каждому… Если я ошибся, прошу, скажи мне в чём.

– А ты и впрямь не понимаешь? Я считала тебя умным человеком. Может, моему сыну следует поискать кого-то более толкового на твоё место?

– Если пожелает царь царей, я сам с радостью оставлю свою должность… – начал было Саррун, но тут терпение царя иссякло. Громко хлопнув в ладоши, он сердито воскликнул:

– Довольно! Только я здесь решаю, кому какое место занимать! Каждый будет делать, что повелел я, пока я не решу иначе!

Он гневно обвёл взглядом присутствующих и, удовлетворённый покорным молчанием, продолжил:

– Вернёмся к делу. Вы двое обвинены, что скажете?

– Великий царь, твоя достойная мать – мудрейшая из женщин, она сразу указала истинную причину. Когда обсуждалась участь преступника, ты велел избрать для него достойную казнь. Твоё распоряжение не исполнили, поэтому произошли беспорядки и погибли люди.

Сарруна вновь скривился, но на сей раз сумел взять себя в руки. Царь медленно обернулся в его сторону:

– Саррун, ты хочешь что-то сказать?

– Да, повелитель, хочу. Чужеземец лжёт. Ты повелел избрать для изменника достойную его преступлений казнь, и это было сделано.

– Тебе велели казнить его без лишнего шума, а ты устроил мерзкое представление! – вмешался в разговор Эшбааль.

Энекл вспомнил упрямо ходившие по Нинурте слухи, что Эшбааль – настоящий отец Нахарабалазара. Так это или нет, но молодой царь действительно не мог похвастаться орлиным носом – семейным признаком рода Харз. Оба сына Эшбааля, хоть и были обласканы, получили должности вдали от столицы. Не для того ли, чтобы не дать сплетникам возможности слишком часто сравнивать их с царём?

– Повелитель шести частей света велел подвергнуть изменника достойной казни, таковы были его слова в точности, – ответил Саррун. – Немногие из положенных наказаний достойны его проступков, но и их мне запретили выбрать – что бы ни двигало теми, кто присоветовал царю повелеть так. Мне пришлось потрудиться, чтобы дать изменнику то, что он заслужил, и доставить удовлетворение повелителю шести частей света.

– Внутренности твоего подданого на глазах толпы пожрал отвратительный червь. Ты получил удовлетворение, сын мой? – холодно спросила Артимия.

– А что ты предлагаешь, мать? Или нужно было его наградить за измену? Кто умышляет против царя, должен быть наказан – таков обычай.

– И после этого наказания на площади твоей столицы, на глазах чужеземцев, случился безобразный бунт, о чём и предупреждали те, кто советовал не затягивать с казнью. Твой враг умер бы в любом случае, но теперь, вместо того чтобы превозносить царя за милосердие, его станут ненавидеть.

– Это не говоря об ущербе для казны, владыка. На восстановление всех разрушений потребуется не менее таланта золотом, – заметил сухой старик в простом серо-голубом одеянии и белом войлочном колпаке.

Мал-Элай, прозванный Укротителем Монет, верховный хранитель царских подвалов, ключей и убранств – говоря проще, главный казначей, – занимал этот пост с незапамятных времён. На его заманчивую должность почти не находилось соискателей. Даже самые глупые и самые алчные понимали: без старого Укротителя Монет с его умением добывать золото из воздуха царская казна при нынешних расходах на увеселения и строительство вскоре покажет дно. Отвечать за это не хотелось никому.

– Важно ли золото, когда речь идёт о жизни повелителя? – сказал Саррун. – И стоит ли заботиться об этих бунтовщиках? Сброд посмел выразить недовольство решением господина, они открыто славили изменника! Наилучшим решением было бы посадить каждого из этих крикунов на тупой кол и расставить вдоль Хуррумской дороги!