Филомена лежала на спине, сложив руки на груди. Огромные серые глаза остекленевшим взглядом смотрели в потолок, на мраморно-белом лице застыло умиротворённое выражение. Могло показаться, что женщина просто спит, но её обнажённое тело было неподвижно и холодно, словно камень. Филомена, дочь Маи, иерофантида ковена Больших Камней была мертва.

– …двадцать человек убито, точное количество раненых неизвестно, многие ушли сами или их унесли. На площади подобрали пятнадцать человек. Жрецы говорят, пятеро не доживут до утра.

Маленький человечек с круглым брюшком и пегой бородкой – ишшакум, иначе градоначальник Нинурты – прервался и нервно глянул на непроницаемое лицо царя, но тут же опомнился и торопливо продолжил доклад. По его лбу и толстым щекам текли крупные капли пота, было видно, как мучительно ему хочется утереть лицо.

– Сейчас, о царь царей, площадь полностью очищена от толпы. Строители приступили к починке мостовой и повреждённых зданий. Твой недостойный слуга с одобрения совета выделил из городской казны всё, что требуется, и отрядил на помощь три сотни городских рабов. К утру всё будет исправлено.

Энекл и Диоклет вошли, когда градоначальник уже почти закончил. Оба выглядели совсем неподобающе для дворца. Густой слой пыли покрывал их одежду, а на ногах Диоклета так до конца и не засохла чёрная маслянистая кровь. Эйнемы бросились во дворец, едва установился хоть какой-то порядок, а Эн-Нитаниш исчез с площади ещё раньше. Теперь он с отсутствующим видом мялся неподалёку от трона. Вельможа также явился в доспехе, но нашёл время почиститься и привести себя в порядок. Курчавые чёрные волосы, лоснясь от умащений, спадали на плечи красивой волной, а пышный нагрудник сверкал, отражая льющийся через широкие оконные порталы свет.

Малый зал для приёмов полнился людьми. Вдоль стен выстроились военачальники, вельможи, весь городской совет Нинурты и царские любимцы, выделяющиеся роскошью и пестротой одежд. На резном палисандровом троне восседал сам царь Нахарабалазар – хорошо сложенный мужчина с гордым лицом смугло-золотистого оттенка, какой мидоняне почитали наиболее красивым и благородным. Одежда царя отличалась вычурным изяществом, чёрные волосы и борода были завиты, уложены в сложную эйнемскую причёску и умащены благовониями, на голове сверкала лёгкая золотая диадема с россыпью кроваво-красных рубинов.

Справа от царя, в кресле из слоновой кости, восседала по-эйнемски одетая женщина с неплотной вуалью на горделиво вскинутой голове. Артимия – царица-мать, в прошлом знаменитая гетера из Иола, а впоследствии жена царя Нахарахаддона. Некогда её красоту воспевали лучшие поэты, первейшие из мужей Эйнемиды добивались её благосклонности, а правитель Мидонии совершил ради неё больше глупостей, чем за всё время царствования. Чтобы заполучить свою красавицу, он едва не объявил войну Иолу, но, к счастью для иолян, Артимия согласилась принадлежать царю царей при условии, что войдёт в его дом одной из полноправных жён, что и было исполнено – к ярости мидонийских вельмож, чьих дочерей приравняли к чужеземной блуднице. Так Артимия из Иола вошла в легенды как женщина, чья красота едва не развязала войну, и как гетера, ставшая царицей. Её историю представляли на театральных орхестрах, а современники дали ей прозвище Исмена, в честь легендарной красавицы, из-за которой сыновья царя Мелея затеяли братоубийственную рознь.

За спиной царицы-матери расположились два могучих мужа, одновременно похожие и непохожие друг на друга: светлокожий и светловолосый эйнем и смуглый одноглазый мидонянин с уродливым шрамом на лице. Каллифонт, сын Алкмета – некогда главарь наёмного отряда, ныне же верховный военачальник, и Эшбааль хаз-Гуруш – начальник пешей стражи, вдохновитель заговора, усадившего Нахарабалазара на трон. Шрам на лице Эшбааля оставил топор неистового царя Ушшурбалиссара в ночь, когда младший из сыновей Нахарахаддона Мудрого пришёл к власти.