Мужчина подошёл ближе и сел на стул возле кровати. Его взгляд упал на статуэтку в руке девочки.

– Я вижу, ты уже познакомилась с нашим маленьким другом, – он кивнул на слона. – Знаешь, что интересно? Этот слон – зелёный. Цвет надежды. Цвет будущего.

Софья посмотрела на фигурку. В свете лампы фарфор действительно отливал мягким зелёным цветом, как молодая весенняя трава.

– Зачем я здесь? – она попыталась говорить твёрдо, но голос дрогнул.

– О, это правильный вопрос, – Беркут открыл папку. – Ты здесь, потому что ты особенная, София. Ты прошла отбор. Ты заслуживаешь быть частью чего-то большего, чем обычная жизнь.

Он достал из папки фотографию и положил перед ней. На снимке Софья в школьном дворе, смеющаяся, с книгами в руках. Рядом ещё несколько фотографий: Софья с мамой, Софья возле дома, Софья на уроке физкультуры.

– Мы давно наблюдаем за тобой, – продолжил Беркут. – И за другими, похожими на тебя. Особыми детьми, которые заслуживают лучшего будущего.

– Мама будет меня искать, – Софья старалась, чтобы её голос звучал уверенно. – И полиция уже ищет.

– Несомненно, – он снова улыбнулся, на этот раз искренне. – Твоя мама – замечательная женщина. Елена Андреевна, верно? Она очень волнуется. Но, к сожалению, она ищет не там. Как и полиция.

Беркут встал и подошёл к двери.

– Отдыхай, София. Скоро будет ужин. А потом… мы начнём готовить тебя.

– К чему?

– К новой жизни, – он обернулся в дверях. – К той роли, которую ты будешь играть в нашей маленькой… коллекции.

Дверь закрылась. Щёлкнул замок. Свет остался гореть, и теперь Софья могла осмотреться. Небольшая комната с бетонными стенами. Кровать, столик, стул. Маленькое окно под потолком, зарешечённое и затянутое плотной тканью – оттуда не пробивался даже намёк на дневной свет. В углу – дверь, ведущая, вероятно, в ванную.

Софья снова посмотрела на зелёного слона в своей руке. И только теперь заметила. На подошве фигурки была надпись, выцарапанная тонким острым предметом: «Не верь. Беги. К.»

Сердце забилось быстрее. Кто такой К.? И о чём он предупреждает?

За окном шумел дождь. Где-то в коридоре звучали приглушённые голоса.

Стальная дверь изолятора захлопнулась за Анной с тяжёлым лязгом. Виктор Рогов, он же Виктор Михайлович Астахов, сидел за металлическим столом, его руки были скованы наручниками, прикреплёнными к столешнице. Когда Анна вошла, он поднял голову и слегка улыбнулся.

– Я знал, что вы придёте, – его голос звучал спокойно, почти расслабленно. – Когда вы узнаете о побеге Игоря, вы захотите поговорить со мной.

– Откуда вы знаете о его побеге? – Анна села напротив, внимательно изучая лицо заключённого.

«Мы связаны, следователь. Гораздо сильнее, чем вы можете себе представить», – Виктор подался вперёд. «Игорь, я, другие… все мы – инструменты в чужих руках».

"В чьих?"

«В руках того, кто владеет искусством превращать людей в послушных марионеток. Доктора, как он себя называет», – Виктор усмехнулся. «Но на самом деле он скорее скульптор. Разбивает людей на куски и собирает заново, как ему вздумается».

Анна достала блокнот, сделала пометку.

"Вы говорите о конкретном человеке?"

– О докторе Беркуте. Александре Викторовиче. Психиатре, специалисте по детской психологии. И мастере перепрограммирования сознания, – Виктор произнёс это почти с восхищением. – Он нашёл нас с Игорем, когда мы были подростками. Трудными подростками, как тогда говорили. И сделал нас… другими.

"Софья у него? Он забрал её?"

Виктор кивнул.

«Она особенная. Он давно наблюдал за ней. Через меня, через Игоря… Мы были его глазами. Я должен был внедриться в её жизнь через мать. Стать другом семьи».