– Именно поэтому ты сгорел?

Влад кивает.

– Она опознавала меня по украшениям. Костный материал для экспертизы не годился. Слишком большая температура горения была. От того человека, что занял моё место за рулём, почти ничего не осталось. Но я и в этом случае подстраховался. В общем, у меня всё получилось. Но своим побегом я отрезал путь домой. Да и не очень хотел возвращаться. Там не осталось ничего, что держало бы меня.

Эгоистично хотелось спросить: а я? А как же я? Я ничего не значила для тебя? Вот так просто ты взял и вычеркнул меня из своей жизни, как ненужную вещь, что без жалости несут на помойку?

Но я промолчала. Пусто и холодно. До озноба. До ощущения собственной никчемности.

– Только ты, Ника, – сказал Влад хрипло, отвечая на невысказанные мною вопросы. – Но я сделал для тебя, что мог. А большего дать на то время у меня не получалось. Да и к лучшему, потому что, будь я настойчивее или целеустремлённее, я бы подписал тебе смертный приговор. А так ты осталась жива. Плохо только, что годы спустя, не затерялась, не жила своей жизнью, а какого-то чёрта попёрлась в столицу.

– Я выполняла данное тебе обещание, – обняла себя за плечи, пытаясь согреться. Озноб рождался где-то внутри. – Я отправилась убивать Неймана, как ты и завещал перед «смертью».

– Я не думал, – снова повторяется Влад и бьёт ладонями по рулю. И этот жест наконец-то говорит, что он живой, что-то умеет чувствовать. Но что-то в нём сломалось за эти годы, атрофировалось. Он перестал быть тем, кого я знала.

Мы ехали долго. Молчали. Нам больше не о чём было говорить. Кроме одного. Но об этом я хотела спросить, когда мы прибудем на место.

Влад не обманул. Домик на берегу моря. Не хибарка, но достаточно простой. И внутри – без лишних изысков. Видно, что он здесь живёт один. Ни жены, ни детей. Но я всё же спрашиваю об этом.

– Нет, – пожимает он плечами. – Зачем? Пустое это всё. Выгоревшему дотла семья не нужна. А так… живу, смотрю на море. У меня крохотный бизнес. Я торгую элитными винами. Есть магазинчик, клиенты. Не здесь, конечно же, а в городе неподалёку. Простая размеренная жизнь. Скучная, наверное, но меня всё устраивает.

– Тогда зачем тебе понадобилась я? – спрашиваю прямо. Это тот самый вопрос, который я приберегла напоследок.

– Не хочу, чтобы ты умирала, – отводит взгляд.

Я киваю, понимая, что он хотел сказать. Ещё раз обвела взглядом его скромное жилище. Здесь есть некий шик. Взгляд цепляется. Но жить с Владом не хочу. Не моё. Мне в себя нужно прийти, подумать.

– Я не умру, – сказала твёрдо. – И не собиралась А тебе бы нужно повзрослеть, Влад. Перестать бояться собственной тени, не прятаться в другой стране. Не бегать от матери, которая – охотно верю – душила тебя своей любовью. Или что там у неё вместо этих чувств…

– Предлагаешь эффектно вернуться домой, переступить порог отчего дома и сказать: «Здравствуй, мама»?

Он ухмыляется криво. Но настоящего сарказма у Влада не получается. Так, жалкий всплеск почти пересохшего ручья.

– Я ничего не предлагаю. И не раздаю советы. Ты взрослый, и всё решишь сам, когда посмотришь внутрь себя, взвесишь, почувствуешь, чего на самом деле хочешь, и достаточно ли для этого праздно жить на берегу моря, слушать крики чаек и умирать от скуки.

В тот день я осталась у Влада. Ушла к морю. Сидела, думала, смотрела на волны. Он не мешал мне, позвал ближе к вечеру. Ужинать.

– У меня Франческа, женщина из местных, приходит готовить, убирает, – рассказывает, будто мне это интересно.

– Я не останусь с тобой, Влад, – говорю ему без обиняков. – Всё это не по мне.

– Чем ты лучше меня? – пожимает он плечами. – Ты тоже сбежала. И у тебя, уверен, тоже были на это причины. Но я тебя не осуждаю.