Я вздрагиваю. Кажется, он читает мои мысли. Не хочу. Никому не хочу показывать, что у меня внутри. Пусть лучше грязно шутит. Тот Индиго, которого я знала раньше, мне понятнее, чем этот андроид-незнакомец, умеющий залезать в голову.

Он ставит передо мной чашку с кофе, а я притронуться к ней не могу. У меня перед глазами другая. Ту, что я принесла Нейману. Не буду. Мало ли, что у Индиго на уме.

Поздно осторожничать, но уж как получается. Дана зато пьёт с удовольствием. Хрустит трубочками, вымазывает губы в мороженом.

А потом случается непредвиденное. Я ничего не успела. Миг – и пальцы Индиго на Данкиной шее. Ещё миг – и Дана оседает, как морская пена, – безвольно валится на стол.

Я в ужасе смотрю на неё. Потом на Индиго. Становится дурно. До тошноты и остановки дыхания.

Что он наделал? А что наделала я, когда позволила Данке сесть вместе со мной в машину.

Я вскакиваю, опрокинув кофе. Вижу, как Санта лакает сладкую лужицу кофе со сливками. Я бы крикнула, но не могу – только открываю беззвучно рот и пытаюсь отпихнуть щенка. Я даже на руки его взять не могу – так меня переклинило.

– Успокойся, Ника, – хватает Индиго меня за руки. Я пытаюсь вырваться, но куда там. – Успокойся. Смотри мне в глаза. Дана твоя спит. Просто спит. Я её отключил, потому что всё, о чём мы будем говорить, касается только нас с тобой. Лишние уши ни к чему. И не отпихивай собаку. Я ничего не подсыпал в кофе ни тебе, ни ей. Делать мне больше нечего. Я любую из вас щелчком пальцев в нокаут могу отправить. Нет причин травить или пичкать какой-нибудь дрянью. Я как-то не рассчитывал, что вас будет двое.

Он встряхивает меня, а затем отпускает. Я смотрю на него во все глаза. Не могу взгляд оторвать. А Индиго, как ни в чём ни бывало, делает ещё одну чашку кофе. Отпивает из неё, а потом ставит передо мной.

– Не бойся. Хотел бы тебя убить, давно бы сделал это.

И я ему верю. Смотрю на сильные руки. На длинные пальцы. Вспоминаю, как думала, что это руки убийцы. Идеального, виртуозного, гениального, можно сказать.

Я видела, как он стреляет. Такое не забывается.

Становится пусто и безразлично. Я пью кофе. Кошусь на Дану. А затем встаю и слушаю её пульс. Бьётся. Живая. Не обманул. Но доверия у меня всё равно нет.

А затем он подхватывает Данку на руки. Уносит. А я бегу вслед, словно боюсь, что он может её спрятать в этом безмерно-кривом пространстве, где всё на виду.

Я ошиблась. Здесь всё же были отдельные комнаты. По крайней мере, одна точно. У стен бункера на последнем этаже имелись секреты и двери, которые просто так и не разглядеть.

Не знаю, на что он там нажимал, но проём открылся. А за ним – почти обычная комната с кроватью.

– Пусть выспится, – говорит Роберт. – А то слишком много от неё шума и переполоху. А мы поговорим. Без свидетелей и не спеша. Ночь длинная, Ника.

– Ночь темна и полна ужасов, – бормочу я, содрогаясь.

И тогда Индиго хохочет. От души. Но мне почему-то не смешно.

– У нас не так много времени, – сказал Индиго, отсмеявшись. – До утра мне нужно исчезнуть. Поэтому обойдёмся без лишних мелодрам.

Он чувствовал себя свободно. Развалился на диване, крутил на пальце связку ключей, что выудил из кармана, а затем легко поднялся и подтянул ко мне кресло-мешок креативно зелёного цвета.

– Падай, – предложил он мне, – очень удобно. Заодно и в глаза мои бесстыжие будешь смотреть без всякого напряга.

И я упала. Оказывается, ноги не так уж и крепко держали меня. В глаза ему смотреть не хотелось. Я отупела от всего, что произошло, свалилось и – уверена – ещё свалится за эту долгую ночь на мою голову. Я не очень была уверена, что смогу всё правильно принять и понять, но другого шанса послушать Индиго мне может и не выпасть.