– Сейчас время спания, – прыгает на кровати. Сам-сам от ее нежностей уже сбежал.

– Время чего?

– Ну чтобы спать, глупенькая! Мозна я у тебя останусь?

– Нет. Тебя родители ищут. Волнуются. Нужно возвращаться.

– От папы попадет? – спрашивает загрустив.

– Может. Но ты знай, что он в такие моменты только кажется злым огромным мужиком. На самом деле он ужасно боится. За тебя, между прочим, переживает.

Ника соглашается идти сдаваться. Я решаю идти к Василисе. Она наверняка знает чья это пропажа. Но как только мы приближаемся к выходу из леса, я вижу свет проблесковых маячков. Вокруг несколько машин полиции, волонтеры с собаками. Малышка вырывается из рук.

– Папа, Папочка!

– Группа номер три пойдет… – один из мужчин, услышав плач ребенка, оборачивается.

Высокий, темноволосый. С ямочкой на подбородке, которую я никогда не забуду. В моем сердце проворачивается стрела, когда я его узнаю. Она мешает сделать вдох. Как много всего между нами случилось и он ничего не сказал о дочери. Что еще интереснее, о ее матери. Вот почему он меня не искал.

– Тетя Ведьма! – обнимающая отца девочка распахивает глаза и вспоминает обо мне. – Папа! Папа! Она настоящая ведьма! Умеет с лисами лазговаливать и с лесовиками длужит! Обещала меня научить валить зелье невидимости! – не умею я это все. Но зубы заговаривать трясущемуся ребенку как-то нужно было!

– Ты следила за мной? Откуда знаешь? – делает шаг ближе. Отвожу взгляд, стараюсь смотреть куда угодно, только не в его серые глаза. Я уже однажды поддалась их чарам. Хватит.

– Не знаю, просто угадала.

– Тетя ведьма! Папа, настоящая, я не влу! – обижаясь, поджимает губки.

Он подходит ко мне. Оценивает темным взглядом, в котором недоверие, опаска. Губы кривятся то ли от невысказанного, то ли от отвращения.

– Ведьма, значит? Настоящая?

Меня охватывает страх. Он расползается и вспыхивает гудящим пламенем, я словно на костре, и тысячи глаз толпы следят за каждым моим движением.

Еще мгновение – и в меня полетят гнилые помидоры, камни и ножи. Святая инквизиция никогда не переставала существовать. Ведьму снова публично сожгут. Ведь люди всегда боятся того, что не могут понять.

Из дома выбегает зареванная Василиса. Забирает Нику и утаскивает в тепло. Ее снова нужно переодевать. Сергей же остается со мной. Делает шаг, подходя вплотную. Все так же пристально смотрит. Он уставший, даже скорее измотанный, но лед в его глазах становится все опаснее.

– Раз ведьма, то держи гонорар. Заработала. Новый хрустальный шар купишь. Или что там у тебя… – выгребает из кормана увесистую пачку купюр и вкладывает в мою безвольную ладонь.

Его ледяные пальцы больше не согревают и не ласкают. Вот значит как ты меня оценил, дорогой доктор. Это было больно, но я тоже умею бить. Что ж…

– Твоя дочь сидела в лесу. Одна. В ста метрах от оврага и медвежьей берлоги. Очень крупно повезло, что пришли всего лишь шакалы. Увы, ни люди, ни поисковые собаки не нашли бы ее до утра. Так что побереги деньги, – стараясь не вдыхать аромат его парфюма, поднимаюсь на цыпочки, чтобы сказать шепотом на ухо:– Купи новую шубку жене, – и уже громче, делая два шага назад: – Или себе мозги, – швыряю всю пачку денег ему в лицо. Очень хочется посмотреть как фонтаном разлетаются купюры, но я ухожу не оборачиваясь.

Паршивый сегодня день.

Я не надеялась, что после произошедшего меня оставят в покое. Но очень-очень хотелось хотя бы выспаться. Вернувшись вчера даже свет не стала зажигать. Боялась заметить последствия стихийного бедствия по имени Вероника. Не переодеваясь, упала спать, накрывшись одеялом с головой. И спала бы еще очень долго, но кто-то начал скрестись в дверь.