Бегу за Самайном в темноте, не зажигая фонарик. Я знаю и чувствую этот лес как саму себя. Свет будет только путать. А мне хватает обжигающе – холодного ливня, который сбивает след. Очки все время приходится протирать от воды. Легкие покалывает от сбившегося дыхания, сердце мечется в панике, подгоняя, а когда я натыкаюсь на поляну, оно и вовсе останавливается.

Очень сложно поверить своим глазам, потому что… Ну не бывает же такого, ведь правда? Девочка. Маленькая, совсем крошечная. В ярко-желтой курточке. Сидит на поваленном стволе дерева. А вокруг нее стая шакалов. Штук десять псин. И все сидят слушают, как она что-то рассказывает про печенье. Хихикает, когда “милая собачка” слизывает с ладошки очередной кусочек. Самайн шипит, увидев эту картину, но мы остаемся не замеченными.

Таких чудес дрессировки я еще не видела, но спасибо, спасибо, спасибо, господи, что это всего лишь шакалы, а не медведь. Потому что я точно знаю, неподалеку есть берлога.

– Сам-сам, закрой ушки, – нашариваю в кармане отпугиватель животных. Ведьма ведьмой, но хозяева в лесу они. Как только нажимаю на кнопку, шакалы поджимают уши, хвосты и сорвавшись с места, исчезают в лесу.

С поляны слышится горькое “Ну во-о-от”. Включаю фонарик и выхожу к малышке. Она даже не пугается. Грустно жует мокрое печенье. Курточка порвана на плече, ботинок почему-то только один, штаны мокрые насквозь. Меленько дрожит. Пора эвакуироваться.

– Хотите печенье? – протягивает

– Может, лучше с чаем? Пойдем греться. Давно тут сидишь?

– Мне с незнакомыми нельзя.

– Я Тася. Тебя как зовут?

– Ника. Папа говолит, что я хулиганка. Будет лугаться типель. А я плосто сыски хотела соблать. Немнозечко.

– Пойдем искать папку? У него инфаркт уже наверно?

– Это как? Инпаркт?

– Это когда часть сердца отказывается работать, – на автомате объясняю как взрослой, а она кивает, будто все-все поняла.

– Нинада инпаркт. Пойдем домой, – спрыгивает с бревна и, хлюпая в грязи, собирается отважно шагать сама.

– Подожди, – расстегиваю непромокаемый плащ и беру Нику на руки.

Она крепко цепляется обезьянкой. Жмется, почувствовав тепло. Теперь мы обе мокрые и грязные, но уже идем домой.

– Тетя Тася… – шепчет на ухо.

– Ммм?

– Я хочу писать.

Спотыкаясь об валежник, останавливаюсь. И что мне с этим делать?

*****

Кое-как добираемся до дома. Мокрые, грязные и замерзшие.

– Сам-сам, ты такой умный. Вот умел бы баню топить, цены б тебе не было! – Самайн на мою триаду никак не реагирует, продолжая вылизываться.

Ворчу, а Ника звонко хихикает. Стягиваю с нее насквозь мокрые вещички, пока она открыв рот рассматривает мое жилище. Здесь все очень скромно и мало места. Кухня, она же гостиная и крохотная спальня. Второй комнатой пришлось пожертвовать в пользу ванны. Отдала почти все деньги, что у меня были, но ни разу не пожалела об этом решении. Особенно сейчас.

Оставляю мелочь отмокать в горячей воде и иду смотреть что из ее одежды можно реанимировать и во что из своего можно упаковать ребенка. Когда возвращаюсь в ванную… Мамочки, я медленно, но неотвратимо начинаю сочувствовать родителям этой хулиганки.

– Ой. Я нинаросна, – при виде меня на пороге, мелочь роняет бутылку с шампунем. Там, где пять минут назад была вода, через край ванны, застилая пол, проливается пена. “Нинаросна”. Вот это счастье мне привалило. Прямо не знаю с какой стороны начинать радоваться.

– Дай угадаю. Оно само?

Быстро-быстро кивает и заныривает обратно в пену, пряча довольную улыбку. Мы с Никой пьем чай и начинаем собираться. Пора бы вернуть эту фурию законным владельцам. Сушу утюгом ее колготки, пока она натягивает мой свитер. Сел после стирки. Хорошо что не выбросила. Ей он как раз чуть ниже колен.