Вот так теперь все и будет, теперь это новая реальность, и неважно, насколько она уродлива: пришло время смириться и принять ее.

– Напишу, что мы будем у него ровно в девять, – сдался я.

И пусть это станет началом конца.

Маркетинговое агентство расположилось в центральном районе Милана, в элегантном историческом здании, которое не имело ничего общего с той дырой, в которой ютился наш офис. Два плюса городской окраины: арендная плата, которая здесь тоже немаленькая, но все же меньше, чем в других местах, к которым мы когда-то приценивались, и тот факт, что офис находился всего в десяти минутах ходьбы от дома.

А еще вместо администратора у нас был помятый почтовый ящик, а не как здесь, в агентстве, – представительный джентльмен в рабочей форме, который, вежливо поприветствовав нас, указал направление к лифту и напомнил, на каком этаже находится компания Rossetti & Costa.

Звук наших шагов, эхом отдаваясь от стен вестибюля, будил мысли, что это место выглядело так же, как в прошлый раз, когда мы здесь были. Тогда мы подписали контракт на сотрудничество с торговым представительством, которое должно было вознести нас на олимпийскую вершину сферы IT.

– Помнишь, как мы приехали сюда после университета?

– Трудно такое забыть.

Арон нажал кнопку вызова лифта и скрестил руки на груди, а я старалась не обращать внимания на его дурацкую футболку и обнаженные рельефные предплечья с четко прорисованными венами. Хотелось бы мне сорвать ее с него, но не по той причине, по которой обычно возникает желание сорвать одежду со своего мужчины. Теперь уже бывшего.

– С тех пор прошло… сколько, лет восемь?

– Около того, – скривил он губы в горькой усмешке.

Это случилось целую жизнь назад, но я помнила все так, словно это произошло только вчера. Мы с Ароном приехали сюда после бессонной ночи видеоигр и секса и в эйфории держались за руки, как дети, которыми, в общем-то, и были.

Когда двери лифта закрылись, он притянул меня к себе, и я поцеловала его: мне было плевать, что три стороны кабинки были прозрачными. Мы верили, что вытянули счастливый билет, который решит все наши проблемы.

Двери лифта открылись. Я зашла внутрь и вжалась в угол, а он встал с другой стороны. Поднимаясь наверх, мы даже не смотрели друг на друга. Тишина, нарушаемая лишь скрипом подъемного механизма, увеличивала расстояние между нами – теперь уже необратимо.

– Мы договорились о том, что ему скажем?

– Ты имеешь в виду ту речь, которую отрепетировала не меньше тысячи раз на протяжении двенадцати станций метро от дома досюда? – спросил он. – Да у меня вроде нет проблем с памятью. Думаю, смогу вспомнить те две строчки: «Мы пришли к решению расторгнуть контракт, жаль, что у нас ничего не вышло, простите, спасибо и до свидания».

– Это было только для того, чтобы…

– Матильда, хватит. Разберусь сам.

Да пошел ты!

Двери лифта открылись. Я вышла на лестничную площадку и, не дожидаясь Арона, свернула за угол.

Еще две стеклянные двери – и я оказалась в какой-то альтернативной реальности. Приемная Rossetti & Costa выглядела так, будто была обставлена согласно указаниям генерального директора Pinterest. Все бежевое, тон в тон, на стенах плоские экраны, декоративные растения в стратегически важных углах. Ничего более далекого от наших подержанных столов, окруженных запутанными проводами и металлическими грифельными досками, исписанными каракулями, и представить было нельзя.

Я нерешительно подошла к администраторской стойке, за которой сидела милая девушка. Не отрывая глаз от бумаг, она приветствовала меня лучезарной улыбкой, которая, однако, тут же исчезла, стоило девушке перевести на меня взгляд. Я попыталась представить, в каком виде вышла из дома: никакого макияжа, одежда дешевого бренда, кое-как уложенные волосы. Бетта, моя лучшая подруга, говорила, что так я выгляжу на пять лет моложе и заодно провоцирую панические атаки у всех миланских модниц.