– Знаешь что, Арон? Где бы ты ни был, оставайся там и больше никогда не возвращайся!

Не дав ему возможности ответить, я закончила звонок. Швырнуть бы сейчас телефон об стенку, но тогда придется покупать новый.

Я больше не имела на Арона никаких прав, даже злиться. Все кончено. Мне нужно перестать думать о нас как о паре, как о редком, уязвимом виде живых существ, требующем охраны. Нужно перестать верить, что у него могут быть малейшие колебания по отношению ко мне. Потому что у него их нет и не будет.

И для начала я выпутаюсь из истории, в которую он меня втянул. Как если бы это было последнее, что в моих силах.

Спустя пять дней отсутствия я стоял перед офисом PopLab, чувствуя себя более сонным и вымотанным, чем когда-либо прежде.

Двойной эспрессо в баре аэропорта, который я выпил перед рейсом, надеясь продержаться на этом топливе до дома, был бесполезен. Стоило заказать целый графин.

Я нажал на ручку и толкнул дверь. Это были дни сумасшедшей работы, и я надеялся, что вид офиса, залитого утренним светом, поможет мне вернуться к нормальной жизни. Еще мгновение – и собранные из разных мебельных гарнитуров офисные столы наших сотрудников, беспорядочно расставленные доски, на которых нацарапаны списки текущих задач, кофемашина, стоящая в углу и источающая аромат кофе, откроются моим глазам и окажут на меня умиротворяющее действие.

Но то, что я увидел, зайдя внутрь, успокоить никак не могло.

– Арон, доброе утро!

Матильда встала из-за стола Карима, обошла ужасную стойку у входа и направилась мне навстречу.

Я старался не обращать внимания на то, как уверенно она двигалась, и на адресованную мне приторную улыбку. Это подделка. Все в ее облике отдавало чем-то притворным. От платья, которое облегало ее бедра, до аккуратного макияжа, который она накладывала раз десять за весь год, – все было предназначено для достижения какой-то цели.

– Твое путешествие прошло хорошо? – спросила она, заправляя прядь за ухо.

Ну и ну, даже волосы уложила. Она выглядела как офисная версия Чудо-женщины, подозрительно веселая после пяти дней эфирной тишины. А у меня в ушах звучал сигнал воздушной тревоги.

– Замечательно. Спасибо, что интересуешься.

– Представь себе. Почему бы нам не пройти в кабинет? Есть несколько пунктов, которые я хотела бы обсудить с тобой наедине.

Сигнал тревоги перешел в объявление: «Настоятельно просим вас немедленно покинуть корабль, поскольку с минуты на минуту он пойдет ко дну».

Эх, жаль, нет хоть какой-нибудь спасательной шлюпки: положение было хуже некуда, ибо мы находились на борту «Титаника», нос которого почти погрузился в ледяные воды Атлантики.

– Конечно, – растянул я рот в беззаботной улыбке, которая смогла бы обмануть если не ее, так хотя бы ребят.

Прежде чем повернуться ко мне спиной, Матильда с любопытством вгляделась в мое лицо и ответила похожей улыбкой. Стук ее каблуков присоединился к клацанию по клавиатурам наших сотрудников, которые делали вид – не очень успешно, – что поглощены работой, а вовсе не наблюдают за нами из-за своих экранов.

Ничего другого не оставалось, и я поплелся следом за Матильдой, таща чемодан, который в спешке перед отъездом набил чем попало.

Я знал, что должен принести ей извинения, но также знал, что она их не примет. Сейчас на меня выльется поток синонимов таких слов, как «засранец» и «безответственный», а для закрепления эффекта она подтвердит, что, к ее радости, я больше не ее проблема, – в полном соответствии со сценарием, который мы продолжаем разыгрывать.

– Прошу. – Она открыла дверь в наш кабинет и пропустила меня вперед. Слишком любезно и благожелательно, чтобы принять это за чистую монету.