– Попробую восстановить профиль, – пообещала я искупить свою вину.

Разблокировав телефон, я стала искать среди приложений единственную социальную сеть, в которой зарегистрирована. Под бдительным наблюдением Арона и Россетти-младшего за пару кликов я переустановила ее и запустила.

При входе в аккаунт открылась начальная страница, переполненная уведомлениями. В прошлый раз, когда я сюда заглядывала, у меня было около двухсот подписчиков. Теперь же на экране низвергаются бесконечные потоки сердечек, сообщений и комментариев.

Как, черт возьми, все эти люди нашли меня?

– С ума сойти.

Не обращая внимания на первую фотографию в ленте (бывшая одногруппница из университета, которая провела выходные на побережье Камольи[11], на лодке вместе с мужчиной, который, судя по размеру блестяшек на ее пальце, вот-вот станет ее мужем), я открыла свой профиль.

Сердце на секунду замерло.

Последним фотографиям, которые я опубликовала и успела благополучно забыть про них, удается ударить меня под дых так, как не смогло ничто другое за последние месяцы.

Снимки сделаны год назад. На одном из них Арон стоит на нашей кухне перед праздничным тортом, на котором шоколадной глазурью я вывела кривую надпись: «Системное обновление № 31: завершено».

На соседнем кадре мы лежим на полу, перепачканные краской и уставшие после перекраски стены в гостиной.

А на последней фотографии…

На последней мы запечатлены на дне рождения Бетты, в хипстерском баре, заполненном разноцветными неоновыми лучами, и Арон меня целует. Обхватив мое лицо ладонями, полностью отдавшись поцелую, он впивается в мои губы так, словно хочет, чтобы я забыла собственное имя.

Разглядывая это скопление нечетких пикселей, я почувствовала, как тиски сжимают сердце и дышать становится труднее.

Как же я любила его поцелуи.

Когда мы поцеловались впервые – а произошло это через два дня после того, как мы познакомились в университетской столовой, – я подумала, что, хотя мне еще не исполнилось и двадцати, я точно знаю, что после него мне больше никого не захочется целовать.

Я любила его, я всегда любила только его.

Но этого оказалось недостаточно.

– Матильда?

– Д-да?

Я вернулась из воспоминаний, сбегая от человека, которым была когда-то. Нужно держаться подальше от этих уловок памяти, которые причиняют такую боль. Я не хотела показывать слабость. И надеялась, никто из этих двоих ее не заметил.

– Да, это правда, у меня полно уведомлений.

– А почему они ищут наши личные профили? Кому вообще может быть интересно, кто создал приложение для отслеживания уровня сахара в крови или типа того? – спросил Арон.

Россетти отрицательно покачал головой:

– Приложение никак не связано с измерением уровня сахара.

– Это «Тревожная кнопка», что ли? – предположила я. – Надеюсь, что так. Мы много работали над этим проектом.

Россетти повел рукой в воздухе:

– Еще лучше. Это ваше первое приложение.

– А, мониторинг загрязнения воздуха? На самом деле это логично. Учитывая, что в последнее время уровень смога…

– Нет. Я имею в виду самое первое! MyMatch.

Стоп. Что?

– Понимаю ваше удивление. Для нас возобновление интереса к нему тоже стало неожиданностью. Когда вы только выпустили это маленькое приложение для знакомств, как раз появился Tinder[12]. Ребята, это простое невезение. К сожалению, тягаться с ними с точки зрения освещения в медиа было просто невозможно. Tinder был известнее, давал более быстрый результат, и, посмотрим правде в глаза, у него была более сексуальная концепция, чем у вас. Но теперь все изменилось. Вы знаете ДжессиЛав?

– А должны? – нахмурился Арон.