Только сейчас Борн поднимает на меня заинтересованный взгляд. Его глаза… большие, голубые, холодные, как промерзшее чистое озеро. Они настолько пронзительные, будто видят насквозь всю человеческую суть и пороки. В них отражается полное превосходство надо мной и… безразличие…

— Польщен, но ничем помочь не могу. Вы не в моем вкусе.

Его слова погоняют меня, как невидимый хлыст, отрезвляют, вынуждая двигаться быстрее. Подхожу вплотную к прилавку:

— Простите, пожалуйста, я неправильно выразилась, — сбивчиво оправдываюсь. — Я не хочу ребенка от вас, я вообще должна была выйти замуж еще два года назад. За мной ухаживал мужчина, военный, надежный во всех смыслах человек! Только он хотел сына, но детей у нас не получалось. Мы обращались во все клиники и даже ездили в соседние города. Мой мужчина был полностью здоров, а мое состояние врачи объяснили как аномалию! Я вроде тоже в порядке, но мои репродуктивные органы отторгают плод на самых ранних сроках…

Борн слушает внимательно, не перебивает и совсем не удивляется. Сколько всего он выслушал от горожан… И, очевидно, моя жалоба не самая оригинальная в его списке.

В конце лишь бесстрастно дергает бровью:

— Ты молода. Сходи в бар, оставь за порогом все комплексы и предубеждения, — мужчина слегка прищуривается.

Но и этого достаточно, чтобы мое сердце вновь забилось, как сумасшедшее.

— Был целый консилиум…

— Хм… раз так, — равнодушно достает из-под прилавка заранее приготовленный шаблон контракта и ручку, — пиши все, что хочешь от меня.

— Вот здесь внизу, да? — шепчу.

Оказавшись очень близко к мужчине, впервые слышу его аромат. Пахнет зимней свежестью и кедром. Настолько приятно, что я жадно втягиваю ноздрями каждую ноту, боясь, что Рафаэль это заметит, но и перестать не могу.

Облокачиваюсь на стойку и дрожащей рукой собираюсь написать пожелания.

Однако нас прерывает внезапно вошедший человек.

— Подожди, — останавливает Рафаэль.

Выразительно бросив взгляд на дверь, он дотрагивается до моей руки. У него холодный образ, а кожа теплая, сухая… Вздрагиваю. Слишком остро отзывается во мне его прикосновение. Наверное, с Борном всегда так — слишком.

Оборачиваюсь и вижу Андрея — мужа сестры, и весь мой мир сразу рушится, как карточный домик. С Ветровым мы совсем не ладим. Он очень авторитарный и жестокий. Мне не поздоровится от Андрея теперь, когда он застал меня рядом с Рафаэлем.

— Вера? — уже грохочет он грубым басом. — Что ты здесь забыла?

— Здравствуйте, Андрей Вячеславович, — еле волочу языком от шока.

Теряю опору под ногами, резко отстраняюсь от Борна и, затравленно опустив голову, выбегаю из лавки.

…Через несколько дней Андрей все-таки устроил фееричный скандал. Орал так, что думала, у меня лопнут барабанные перепонки. Потом добавила нравоучений сестра, хватаясь за сердце и уговаривая забыть Рафаэля.

Дело в том, что в обмен за услугу Борн может попросить непомерную сумму, вогнать в страшные долги или вообще подчинять, как безвольного раба, чтобы бедолага выполнял грязную работу. Но свою часть условий он выполняет честно.

И я вроде успокоилась, поговорив с Дианой.

У меня есть маленький племянник Сашенька, люблю его как родного сына.

Борн был прав, когда говорил, что я еще очень молода. Я не горю желанием рожать сейчас, всего-навсего хочу получить капельку надежды.

Мысли о том, что я не стану мамой через пять, десять или пятнадцать лет каждый раз затягивают меня в промозглое болото печали. Так тоскливо становится и погано на душе, что хочется выть на луну одинокой волчицей. Я опустила руки, когда ходила из клиники в клинику и в каждой получала разные по набору слов, но одинаковые по смыслу заключения.