По мере того, как горячая вода все сильнее обволакивала тело, мысли теперь кружились вокруг одного и того же человека. Когда я в тысячный раз спрашивала себя, как же я могла принять Глебова за Давида, ведь они такие разные, из груди вырвался безутешный стон. Если бы только я раньше обратила внимание на слишком высокий рост, на самоуверенную манеру его движений, на стиль выбранного им костюма, то сразу бы распознала обман. Сейчас это казалось таким очевидным. Но я расслабилась. Дала волю своей не в меру разыгравшейся фантазии, приведшей ее к столь жестокому фиаско.

Отстраненно посмотрев на свою слегка порозовевшую от горячей воды кожу, горько усмехнулась. Мне бы следовало яростно растереть мочалкой те участки своего тела, которых еще совсем недавно касались руки ненавистного мужчины, расцарапать кожу до крови и рыдать во весь голос, проклиная всех и каждого, но вместо этого ладонь лишь нежно прошлась вдоль изящной голени стройной ножки, бесцельно останавливаясь на округлом бедре.

Безрезультатно пытаясь выдавить из себя хотя бы одну слезинку, заставить себя яростно колотить кулаками по воде, дать оправдание своим поступкам, я горестно закрыла глаза, потому что весь путь до дома только и делала, что оправдывала себя. Искала бесчисленные подтверждения безжалостному обману. Сожалела, строя из себя бедную жертву.

Но сейчас лгать себе уже не было сил.

Впервые сменив гнев на милость, я со страхом заглянула вглубь себя.

Нет, не выпитое накануне спиртное притупило мой взгляд. Отнюдь не тусклое освещение клуба заставило танцевать с высоким незнакомцем. Я лишь хотела, чтобы моим «темным графом» оказался Давид, несмотря на то, что в глубине души с самого начала знала горькую правду. Мне безумно захотелось поверить в страстный темперамент вечно занятого работой Давида Гисса, захотелось танцевать с ним посреди необузданной толпы полуобнаженных девочек, заняться с ним любовью в неординарном месте, но, увы, им, позволившим мне окунуться в этот кайф, оказался совсем не он.

Ненавидя себя за свой предательский эгоизм, я распахнула глаза, с силой сжимая под водой кулаки. Этого не должно было случиться. Я просто не имею права так жестоко подводить своего отца, целуясь украдкой с его лютым врагом. Это предательство, делающее меня похожей на свою собственную мать!

Пытаясь отвлечься от гнетущего душу стыда за свой поступок, я вновь закрыла глаза, представляя себя в объятиях своего милого, доброго Давида. С этим человеком я всегда чувствовала себя спокойно и хорошо. Он никогда не давил на меня. С готовностью выполнял любую мою прихоть. А я баловала его своей улыбкой, смехом, своими прикосновениями…

Представив себя и ним в постели, вновь прикоснулась к своему телу. В поглотивших мысли фантазиях моя небольшая ладонь превратилась в тяжелую мужскую руку Давида. Нежно обхватив грудь, я блаженно улыбнулась, позволяя уставшему разуму безмятежно плыть по волнам своего бескрайнего воображения. Едва заметно сжав затвердевший розовый сосок в своих пальцах, я участила дыхание, позволяя второй руке медленно сползти вниз. Нежно погладив упругий живот, пальцы внезапно выбрали произвольную траекторию и остановились на внутренней части бедра, ласково поглаживая чувственную кожу.

Взятая в плен собственных ощущений, импульс которых с нарастающей болью отдавался где-то глубоко внизу живота, я облизала краешкам языка свои пересохшие от вожделения губы.

{«Разве Вы не хотите меня остановить?»} – раздался в голове насмешливый голос Глебова.

Поспешно отогнав непрошенное видение, вновь постаралась увидеть себя в крепких объятиях Давида, однако образ зеленоглазого брюнета безжалостно растаял в дымке серого тумана, заменившись силуэтом кареглазого Дмитрия, страстно целующего меня.