Передо мной собственной персоной стоял не кто иной, как Дмитрий Глебов – сын самого злейшего врага моей семьи.

Отстраненно наблюдая за тем, как он с явной насмешкой наклонился ко мне, запечатлев на безжизненных губах свой короткий поцелуй, я внутренне содрогнулась в конвульсиях собственного ужаса и поглотившего меня отчаяния.

– Детка, ты была просто великолепна, – интимно задев губами мочку моего уха, прошептал он, – очень сладкая...

Его слова словно выдернули из краткого замешательства, заставив со всей силы оттолкнуть от себя. Резко спрыгнув со стола, наспех подобрала с пола свой черный плащ и, без оглядки покинув небольшой шатер, быстро надела на плечи свое защитное одеяние. Как никогда желая оставаться никем неузнанной, я поспешно накинула на волосы просторный капюшон и почти что бегом добралась до главного зала, где по-прежнему беззаботно танцевала веселящаяся толпа. Заприметив в отдалении непринужденно общающихся вампира и тени-привидения, подошла к веселой паре и, бесцеремонно потянув сестру за собой, кратко известила:

– Пошли. Мы уходим.

Раскрыв от неожиданности рот, Ира посмотрела на оставшегося позади собеседника:

– Как уходим? Но мы же совсем недавно приехали. Я только начала привыкать, даже познакомилась с одним весьма обаятельным… – но, увидев, как сильно меня пронзает дрожью, она мгновенно забыла о своих причитаниях. – Карина, с тобой все в порядке? Ты вся дрожишь… – заглянув под скрытое капюшоном лицо, нижняя часть которого казалась неестественно напряженной и бледной, она сдавленно охнула. – Что произошло между тобой и Давидом? Он сделал что-то плохое?

На мгновение замерев на месте, словно меня ударили ниже пояса, горестно прикрыла глаза.

– Это был не он, – тихо произнесла я, после чего вновь со всех ног бросилась к спасительному выходу.

Выбежав наружу, мы сразу же увидели припаркованную поблизости нашу машину. Не говоря больше ни слова, я забралась в салон и, обхватив себя руками, уткнулась носом в тонированное окно. Отрешенно отгородившись от непрекращающихся вопросов сестры, отгородившись от всего мира, я лишь хотела, чтобы меня оставили в покое. Предпочитая медленно вариться в собственном аду, то и дело вспоминала будоражащие ласки чужого мужчины на своей коже.

Как я могла не заметить такой огромной разницы между Давидом и Глебовым? Почему не услышала первые звоночки насторожившейся интуиции? Я предала всех: отца, Давида, и даже саму себя. Как же можно было так оступиться?!

Вал этих и других вопросов непрекращающимся потоком звучал в голове, заставляя еще сильнее замкнуться в себе. В угрюмом молчании добравшись до дома, я поспешно покинула роскошный салон дорогого автомобиля, намереваясь как можно скорее скрыться в тишине собственной спальни. Действительно, словно немая тень, следуя меня по пятам, сестра, наконец, прервала список своих многочисленных вопросов, решив не усугублять и без того дурное настроение. Как она ни старалась выведать хотя бы часть произошедшего за алыми занавесками, итог был один – я лишь съеживалась и отгораживалась еще сильнее.

Сбросив широкий капюшон, я с гордо поднятой головой преодолела холл, поднялась по правой ветви изогнутой дугой лестницы и, даже не обернувшись назад, четко произнесла неотстающей от меня младшей сестре:

– Я хочу побыть одна.

Войдя в свою спальню, резко захлопнула широкую дверь. Остановившись возле высокого зеркального трюмо, отражающего мою фигуру в полный рост, медленно расстегнула ворот плаща, который темным потоком заструился к ногам. С неприкрытой болью и обидой посмотрев на раскинувшийся по полу черный материал, я плотно сжала зубы. В одночасье некогда красивый плащ превратился всего лишь в обычную тряпку. Как и все то, что сейчас было надето на мне. В бессильной злобе сорвав с себя лоскуты модного нижнего белья, я растоптала их ногами, словно тем самым могла ранить черствую душу того, кто мне это прислал. Наконец, когда мои силы почти иссякли, а плечи начали безвольно поникать, я медленно направилась в ванную. Включив воду, не стала дожидаться налитой до краев воды, вместо этого предпочитая сесть прямо на холодное дно.