Оказывается, она позвонила ему тоже. Это неприятно укололо меня, хотя сюрпризом не стало. Мы не виделись с Иудой после Джанхота, но я ни секунды не сомневался, что он продолжает волочиться за Галей. Фидель всегда любил баб, причём бабы – его тоже, но только до поры до времени. В итоге бросили все. Было в Иуде что-то ущербное, требовавшее исправления.

– Лёгок на помине, – кивнул я в сторону жёлтого такси, которое остановилось около автобусной остановки.

Из машины выскочил Фидель: с красными глазами и в мятой одежде. Он извинился перед Галей за то, что не ответил ночью: спал как убитый после работы. Галя молчала, её губы дрожали, а дыхание было прерывистым. Иуда спросил, что случилось. В ответ киргизочка опять зарыдала, уткнувшись в ладони. Пришлось рассказывать мне.

– Понятно-понятно, – произнёс Фидель на автомате. – Хреновые дела. А про двадцать лет серьёзно, что ли? Может, вы не так поняли? Может, поселение какое? Или условно, где по УДО можно через годик выйти?

– Всё мы так поняли. Как бы строгача ему не влепили! – добавил я для убедительности (и немного из вредности).

– Конечно-конечно. – Иуда в задумчивости вытащил из рюкзака термос с иван-чаем. Налил его в крышку и протянул Гале. – Попей. Тебе легче станет. Успокоишься. Там не только иван-чай. Там ещё и полевые травки. Я сам их собрал и высушил.

– Спасибо, – киргизочка хлюпнула носом и глотнула душистого напитка.

От горячего и нервов Галя стала пунцовой, но, будто не замечая этого, она повторяла один и тот же набор движений: дунет на поверхность чая и глотнёт.

– Держи, – Иуда вытащил из рюкзака пластмассовый стаканчик и протянул его мне.

С первого же глотка я обжёг язык и больше не чувствовал вкуса, но иван-чай мне всё равно очень понравился: температура была его главным достоинством. Я вытащил телефон из кармана и включил песню «Не вешать нос, гардемарины». Харатьян подзарядил нас оптимизмом, и Галя улыбнулась. Она задержала взгляд: сначала на мне, потом на Иуде. Я ещё подумал тогда: вдруг она уже выбирает между нами?

– Пойдёмте домой. А то холодно, – предложила наконец Галя. Несмотря на горячий иван-чай, её глаза внутри покрылись инеем.

Мы поднялись в квартиру. Внутри был полный разгром и тоже холодно. Во время обыска зачем-то открыли все окна, а центральное отопление в доме уже не работало – не то что у меня.

– Неужели ты не знала про мутки Ванчоуса? – спросил я. – Вы же вместе жили.

Галя отрицательно покачала головой.

– Понятия не имела! Если бы я только знала, что кокос хранится в обшивке дивана, я бы немедленно его смыла в туалет, в ту же секунду. Клянусь!

– А давно у него это? – Фидель характерным жестом потрогал нос.

– Давно, – ответила Галя неестественно спокойным тоном. – Я пыталась бороться. Честное слово, пыталась. Я предупреждала Ваню, что всё это может очень плохо закончиться, угрожала, что брошу его. И один раз даже уходила. Но он уговорил меня вернуться. Ваня каждый раз обещал, что исправится и завяжет, но… всё становилось только хуже. Наркоманы всегда врут. А Ваня превратился в самого настоящего наркомана. Всё это было просто ужасно!

Киргизочка изменилась в лице. Её губы сжались в ниточку, а глаза метались, сверкая обиженным блеском.

– Ужасно, ужасно, ужасно, – с надрывом шептала она.

Я подтвердил наркозависимость своего начальника, потому что на работе всё тоже катилось в тартарары. Ванчоус стал редко появляться в офисе, а когда заходил, больше спал, чем занимался делами. Компания рушилась на глазах: никакие разработки не проводились, а настроение внутри коллектива было упадочным.

– В общем, стоило этого ожидать, – закончил я и покосился на Галю.