Наш дом по умолчанию был гостиницей. Все, кто приезжал в деревню по делам, почему-то ночевали у нас. И мама всех кормила. В доме часто было много гостей.

Папа отвечал за выполнение ударных показателей, установленных на пятилетку. С него спрашивались удои молока, центнеры пшеницы, веса коров на убой. И у папы получалось выводить за мизерные зарплаты людей в поля и в коровники. И были рекордные показатели: 50 центнеров зерна с гектара, 18 литров молока с коровы.

Я помню ощущение гордости у отца за эти достижения. Такие результаты получались часто не «благодаря», а «вопреки». Отсутствие топлива, запчастей, удобрений, рабочей силы. Заработал он право на покупку автомобиля, орден Ленина, и даже говорили о присвоении звания Героя Социалистического Труда. Не случилось. Сгорел дом (сожгли), и были угрозы жизни. Пришлось из деревни уехать.

Я свое детство считаю счастливым. У меня было все, что тогда можно было желать. Были одни валенки на зиму, и не стоял вопрос, что их нужно больше. Кстати, валенки из домашней овечьей шерсти, сваленные дома папой.

Было много семейных мероприятий: заготовка дров, сена, ягод. Папа лыжи сам делал, игрушки мама шила. У меня были лучшие новогодние костюмы. Вкусностей было достаточно: в саду 40 яблонь и много всяких ягод, конфетки по праздникам.

Горки ледяные заливались, полдеревни воду ведрами таскали. С ранней весны до поздней осени все дети играли в лапту. Шикарная забава. Кто не знает, это аналог бейсбола. Сабантуи были: это окончание посевной кампании и окончание сбора урожая.

Что мотивировало моих родителей так жить и работать? Главное – страхи. Они пережили войну, голодные годы, эпидемии, потерю родителей и детей. И они очень хотели это избежать и обеспечить своим детям лучшее будущее. Они строили лучшее будущее на уровне семьи и страны. И вкладывали в это все силы. Меня поражает то, сколько мои родители умели всего делать.

Те возможности и тепличные условия, которые есть сейчас, многие недооценивают. Они безграничны.

Мои мама с папой давали для развития детей все, что было в их силах и в тех условиях возможно. Я была «последышем», седьмым позднерожденным ребенком и получила любви больше, чем мои сестры и братья.

Папа в шашки со мной вечерами играл, какой бы уставший ни приходил, отработав с пяти утра. Он сам делал удочки, лук и стрелы, санки и лыжи, смолил их, чтобы воду отталкивали и скользили.

Мама книжки читала, шить учила, на новогодние карнавалы сама шила костюмы, которые до сих пор помню. Был костюм с голубями «Миру – мир!». На костюме были гербы 15 советских республик. В наше время я такого костюма даже представить не могу: бэтмены, шреки, герои компьютерных игр. Еще учили много чему, что, к счастью, не пригодилось: коров доить, картошку окучивать, овец стричь, потроха разделывать, кур щипать.

В те времена деревенским жителям при достижении 16 лет не выдавали паспорта. Такова была политика государства для удержания людей на селе. Какова перспектива у молодежи? Мои родители хотели своим детям лучшей судьбы, поэтому старших сестер и брата отправили на учебу до достижения совершеннолетия, чтобы дать возможность получить паспорт в другом месте. Когда мне исполнилось 11 лет, мы вынуждены были уехать из деревни.

Город с населением 50 тысяч человек давал уже совсем другие возможности. Мама очень хотела, чтобы я научилась играть на баяне, и отвела меня в музыкальную школу. Но меня не взяли, слон на ухо наступил. Обилие других предложений: спортивные секции, кружки – меня поражало, и хотелось попробовать все. Хореографическая школа, баскетбол, плавание, шитье, шашки. Родители позволяли заниматься всем, чем хочу, при условии хорошей успеваемости и выполнения домашних дел.