Линда в очередной раз пригубила из бокала и медленно и задумчиво разорвала идеального мужика надвое, вместе с рекламным буклетом.

После четвёртого бокала вина жизнь, впрочем, стала налаживаться.

Линда припёрла из кухни весь наличествующий сейчас в квартире шоколад и периодически заедала выпитое, ощущая на губах терпкую сладость.

По телевизору передавали смешную викторину для имбецилок-домохозяек. Какое-то время Линда смотрела на глупых блондинок-участниц, хмыкая над их ответами и уничижительно указывая пальцем на экран. Но это ей быстро наскучило. Она выключила телек и «завела» музыкальный центр. Прибавила громкость и отдалась очарованию ритмичных звуков. Помнится, под эти композиции проходила её беззаботная юность. «Эх, были времена! – сообщила она своему „двойнику“. – Однажды меня мамка заперла в комнате, а я сбежала, связав простыни и свесив их из окна – благо, этаж был второй! А как я подошву Иркиной босоножки гвоздём к полу прибила! Чего только ни происходило у меня!»

Линда даже сама не заметила, как выпила почти всё. На донышке второй бутылки оставалась совсем немного.

Сквозь звуки музыки Линда вдруг уловила какое-то копошение в прихожей.

Она поспешно уменьшила громкость, а в гостиную ввалилась Майя собственной персоной.

– А я думаю, чего это маман меня ещё не разыскивает… – сообщила она, скользнув взглядом по бокалу и обёрткам от шоколадок, разбросанных по журнальному столику.

– А сколько уже? – невпопад спросила Линда и неожиданно икнула.

– Чё за праздник-то? – поинтересовалась Майя из прихожей: она ушла повесить курточку и снять кроссовки.

– Т-ты… ик!.. уроки сдел-лала? – Линда героически пыталась говорить обычным голосом, что у пьяных людей приводит к прямо противоположному эффекту.

– Ложись уже спать, – пробурчала Майя. Она вернулась и неприязненно смотрела на мать, прислонившись плечом к косяку.

– Н-не указывай… сама… ик!.. знаю… – Линда встала с дивана, чуть пошатнулась и проследовала мимо дочери в ванную.

– Алкоголичка.

Майя произнесла это слово еле слышно, но недостаточно тихо, чтобы его не услышала Линда. Оно прозвучало вполне явственно и обожгло, словно горячая пощёчина.

«О, мама мия!» – Линда поутру разглядывала себя в зеркало и пыталась хоть немного расчесать торчащие во все стороны пакли. Под глазами набрякли фиолетовые мешки, а лицо выглядело настолько помятым, что казалось, его всю ночь жевала корова.

«Вот это видок! – продолжила самокритично пенять себе Линда. – Может, попробовать записаться на кастинг в фильм ужасов?»

Она предпринимала судорожные попытки хоть как-то привести себя в порядок. Минут через десять, хоть и с грехом пополам, это ей удалось. Из отражения наконец-то на неё смотрел человек, по которому хотя бы было видно, что он женского пола. А не какое-то там метросексуальное страшило. Не удалось только унять головную боль – черепушка раскалывалась так, что вчерашнее недомогание виделось сущей ерундой. Таблетки, которыми закинулась Линда после пробуждения, то ли не помогали, то ли ещё не начали действовать.

Мысль о том, что ей в таком состоянии придётся целый день торчать в офисе, повергла её в ужас.

«А всё остальное? – саркастически спросил её внутренний голос. – Как насчёт долгов, беговой дорожки и остальных не менее „приятных“ вещей?»

Линда на несколько секунд закрыла глаза. В наивной надежде, что темнота под веками скроет и беспокойные мысли. Не скрыла. Тревога, заполняющая всё сознание, продолжала раскалывать мозг изнутри.

Тогда Линда прошла на кухню, нашарила в нижнем ящике, за помойным ведром, оставшуюся от вчерашнего недопитую бутылку, встала, приподняв её в руке, и глянула содержимое на свет. А потом, запрокинув голову, приложила горлышко к губам и стала пить до тех пор, пока бутылка не опустела.