В свёртке оказалось точно такое же голубое платье с двумя большими карманами, как и у соседок по комнате. Сбросив своё платьице, Надя нырнула в новое и, на ходу завязывая пояс, побежала в коридор к зеркалу.

Из платья, купленного шефами для девочки шести-семи лет, для неё можно было выкроить почти два – подол доставал до самого пола. Губы девочки мелко задрожали, отражение в зеркале превратилось в бесформенное голубое пятно, и только густые ресницы мешали пролиться обильным слезам.

– Это что же у нас за красавица такая? Это что же за принцесса? – услышала она над собой знакомый голос няни. – Хоть сейчас на бал!

Надя смахнула слёзы и подняла на няню мокрые глаза, она всё ещё готова была расплакаться. Няня, конечно, сразу поняла, в чём дело.

– Не переживай, деточка, – она ласково погладила ребёнка по голове, – а ножницы-то на что? А зачем нужна няня, если она не умеет ими пользоваться? Пойдём со мной.

Через час сияющая Надя вернулась в комнату в новом платье и принесла голубую юбку, украшенную кружевом. Платье было обрезано по самые карманы и выглядело иначе, чем платья других девочек, чему она только радовалась: уж теперь-то своё с чужим никогда не спутает: таких больше ни у кого нет.

Наступило лето. За несколько месяцев в новом детском доме Надя полностью освоилась, жизнь стала привычной и понятной. Зловредный петух не упускал случая доказать, кто главней. В холод от него спасала тёплая шапка, но не надевать же из-за него шапку летом. Приходилось терпеть. Зато Звёздочка охотно давала себя погладить и даже позволяла покормить с ладони сахаром Воронка.

Надя давно заметила, что около лошадей всегда вился один и тот же мальчишка. Он чистил лошадь и жеребёнка щёткой, заплетал в косы гривы, приносил им из столовой свой сахар. Звали этого мальчишку Витька Орёл. С ранней весны Витька ходил без рубашки, загорал до черноты и становился похожим на цыгана, а может быть, и был цыганом, об этом никто не знал, да и не задумывался, а вот о том, что он умеет воровать и не попадаться, знали все.

Надя сидела на бревне и грелась на солнышке, бдительно поглядывая по сторонам – не появится ли Долбак, но появился не Долбак, а Витька. Майка не его животе подозрительно топорщилась, похоже, что под ней был спрятан щенок или кошка. Витька бережно поддерживал свой неестественно огромный живот обеими руками.

– Эй, новенькая, подь сюда,– позвал он,– глянь, что у меня есть.

Надя давно уже не считала себя новенькой, но поднялась с бревна и направилась к нему.

– Подставляй карман, – приказал Витька. Ничего не понимая, Надя смотрела на мальчика.

– Что рот разинула, шмакодявка? Бери!

Надя приподнялась на цыпочки и заглянула под майку. Там была не собака и даже не кошка. Всё смуглое Витькино тело было облеплено… конфетами-подушечками.

– Бери, бери, – подбадривал Витька.– Они слиплись, отрывай комок побольше, устрой себе сладкую жизнь.

Надя пыталась оторвать немножко, но у неё не получалось. Наконец у неё в руках оказался огромный ком слипшихся конфет. Конфеты подтаяли, но от это вовсе не стали менее вкусными. Сидя на дровах, отковыривала конфеты и с благодарностью смотрела на Витьку, которого уже окружили любители сладкого.

– Вот это да!– удивилась Зина,– где ты их нашла?!

– Витька дал.

– Ну и Орёл! – восхищалась Тинка, опять в складе натырил! Никому свои ходы не показывает.

– Правильно делает,– вставила Галя, – зато не попадается. – И все согласились.

Сладкая жизнь бурлила в этот вечер во всём детском доме до самого отбоя.

***

Надя давно проснулась, но так и лежала с закрытыми глазами, вспоминая свой сон. Приснилось, что она болела ветрянкой, и было во сне всё точно так же, как когда-то в раннем детстве: она сидела на кровати, поджав под себя ноги, а мама смазывала зелёнкой красные пятнышки на её лице и теле. Сон отличался от жизни лишь тем, что наяву она рассматривала тогда в зеркало себя, а сегодня, во сне, рассматривала и старалась запомнить маму. Она даже понимала во сне, что это сон, что он скоро закончится, и ей больше всего хотелось до мельчайших подробностей запомнить родное лицо.