Варавва почувствовал знакомый крепкий запах – он знал, что так пахнет знаменитый сирийский бальзам, отлично заживляющий раны. Ему почему-то захотелось вспомнить, сколько просят за этот бальзам на рынке. Но вспомнить не удалось. Тут Варавва непроизвольно шевельнулся – острая боль пронзила всё его тело, да так, что он почти потерял сознание. А когда через минуту боль притихла, и он пришёл в себя – он внезапно вспомнил и понял всё! Вспомнил двор претории, столб с кольцом и помост, на котором он стоял рядом с Иисусом… И понял, что Иисус мёртв… Силы и сознание покинули Варавву…

Всё так же без сознания, Варавва лежал в той же комнате, но уже на другой лавке. И лежал уже не на спине, а вниз животом. Спина же его была обнажена и вся покрыта каким-то зеленоватым бальзамом. Вид её был ужасен – глубокие следы бича, местами совершенно выдранная кожа… И опять на соседней лавке мирно спал Фома, на этот раз уже лёжа…

Варавва слабо застонал. Через минуту – ещё раз, чуть громче… Фома проснулся и, позёвывая, сел на скамью… Тут глаза Вараввы открылись. Он с усилием приподнял голову, пытаясь осмотреться. Его взгляд остановился на Фоме.

– Где он? – еле слышно спросил Варавва.

– Спрашиваешь ли ты об Иосифе? – ответил вопросом Фома

Варавва бессильно опустил голову на лавку и промолчал. Потом спросил снова:

– Где Иисус?

– Во гробе. Хозяин мой Иосиф купил ему новый гроб в скале недалеко от Голгофы. Небольшой склеп, но хороший. Ему там будет покойно лежать. Всё сделали, как положено меж людьми. Купил Иосиф ему новую плащаницу. Никодим принес благовония из смирны и алое, и умастили тело его. Всё, как положено нам от отцов наших. Не беспокойся о нём. Вот и Иосиф хочет завтра возвратиться в большой дом свой, в Аримафею…

Варавва с трудом сполз ногами на пол, потом сел на лавку – на лице его застыла гримаса боли. Только теперь Фома окончательно проснулся, вскочил с испуганным лицом, растерянно развёл руки, нерешительно сделал шаг к Варавве, но передумал и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся – уже вместе с Иосифом.

– Зачем ты встал, Варавва! – переполошился Иосиф, – Лежи! Ты изранен и слаб! Спина твоя, хоть и покрыта лучшим бальзамом, но нет на ней живого места!

– Иосиф… – тихо и невнятно ответил Варавва – должен я проститься… с учителем моим… Пойду ко гробу его…

– Неразумное говоришь! Сперва излечись!

Варавва попытался подняться на ноги. Его резко качнуло в сторону, и он едва не упал, но Иосиф шагнул ему навстречу и поддержал.

– Вижу, не переменишь ты воли своей, – с грустью сказал Иосиф, – Фома, принеси новый хитон.

Фома вышел и быстро вернулся с хитоном в руках, после чего Иосиф и Фома помогли Варавве его надеть. На спине Вараввы ткань быстро потемнела, пропитавшись смесью сукровицы и бальзама. Варавва с трудом стоял на ногах. Но видно было, что он всё более приходит в себя, и дух его крепок.

– Фома, иди, запряги осла в повозку, – распорядился Иосиф, – отвезёшь Варавву ко гробу.

Фома расторопно вышел.

Иосиф осторожно отпустил Варавву, но руки его были готовы тотчас поддержать Варавву, если бы тот не смог устоять. Но Варавва стоял. Пошатывался, но стоял. Затем сделал первый шаг к двери. На всякий случай, Иосиф всё-таки подставил ему своё плечо, и они вышли из комнаты.

Во дворе было темно. Переменчивый свет настенного факела освещал всё-того же ослика и всё ту же маленькую повозку. Иосиф и Фома помогли Варавве разместиться в ней поудобнее.

– Скоро рассвет… – сказал Иосиф, всматриваясь в едва светлеющее небо.

Неожиданно громким, своим обычным голосом Варавва задал короткий вопрос: